— Каким образом тебе удается не восстанавливать против себявсех жен? — удивился я.

— Это искусство, — загадочно ответила она и повернулась кприближавшемуся мужчине с заученной улыбкой на губах.

Пока Долорес танцевала, я внимательно следил за ней.Держалась она очень раскованно, время от времени, одаривая партнера улыбкой,затем быстрым взглядом обводила танцующих мужчин и женщин, постоянно следя затем, чтобы всем было весело.

Любая замужняя женщина, поймавшая этот взгляд, оценила быего по достоинству. Он говорил о том, что хозяйка выполняет свою работу.

Если отбросить эпизод с Бруно, я с уверенностью могконстатировать одно — Долорес исключительно умная молодая женщина.

На ранчо ночная жизнь затихала быстро. Это делалось длятого, чтобы отдыхающие пораньше ложились спать. Танцы устраивались два раза внеделю, да и то ограничивались одним часом, музыка затем выключалась, и всеотправлялись на боковую.

Дважды в неделю во внутреннем дворике ранчо разводилибольшой костер, возле которого вкруг ставились стулья. Мескитовые дрова гореливесело и ярко, а ковбои развлекали зрителей, играя на гитарах и исполняя песниДикого Запада. Обычно исполнителями бывали какие-нибудь профессиональныегруппы, которые путешествовали от ранчо к ранчо.

Время от времени сюда съезжались местные жители, чтобыпотанцевать и попеть под аккомпанемент гитар при ярком свете пылающих костров.

Все это делалось для того, чтобы люди, прибывшие на ранчо,могли хорошо отдохнуть, и вместе с тем эти представления никогда незатягивались за полночь.

Я тоже отправился спать рано, потому что Мелита Дун,сославшись на головную боль, довольно скоро ушла в свою хижину, а ХелменнБруно, спекулируя на своих травмах (настоящих или выдуманных), также решилотдохнуть.

Кто-то раздобыл ему инвалидную коляску, и он, ловко управляяею, покатил к себе.

Долорес Феррол, явно недовольна таким поворотом событий, изовсех сил старалась скрыть свое раздражение, развив бурную деятельность и следяза тем, чтобы все танцевали и веселились, не разбиваясь на партизанскиегруппки.

Несмотря на то, что Долорес вертелась волчком среди галдящейтолпы, я чувствовал, что она ждет-не дождется окончания танцев, чтобы детальнообсудить, как же нам быть дальше.

В принципе обсуждать было особенно нечего — во всякомслучае, на первых порах, и прежде, чем вплотную заняться Долорес, необходимоопределиться с Мелитой Дун. Было в этой девушке нечто такое, что беспокоиломеня.

Картинно зевнув, я направился к своей хижине. Долорес былатут как тут.

— Ты уходишь, Дональд?

— День выдался тяжелый.

— Не смеши меня, — улыбнулась она. — Ты из тех жилистыхребят, что выдержат с десяток таких дней.., или все-таки боишься наступившейтемноты?

— Что ты думаешь о Мелите Дун? — в свою очередь, спросил я,уходя от вопроса. — Она не из тех, кто ищет романтики и приключений. Такиедевушки не сходят с ума от лошадей, и к страстным любительницам отправиться впустыню ради красивых цветных фотографий я бы ее тоже не причислил.Спрашивается, что ей здесь нужно?

— Почем я знаю, — ответила Долорес. — На ранчо я навидаласьвсяких девиц, правда, эта ни на кого не похожа. Вообще-то я делю их всех на трикатегории. К первой отношу тех, кто приехал сюда в поисках любовныхприключений, и местным ковбоям можно только позавидовать: эти девушки так ибросаются им на шею. Ковбои уже настолько пресытились ими, что даже еслиженщина скинет свою одежду, они зевнут, повернутся спиной и пойдут седлатьсвоих лошадей. Ко второй следует причислить девушек и женщин, которые страшнолюбят конный спорт, и ковбои отлично ладят с ними, если только те не являютсябольшими знатоками, чем они сами. Они действительно любят лошадей и обожаюткататься верхом, поэтому мы даем им лучших животных, пускай себе катаются,сколько хотят. Ну, а последняя категория — это, конечно, любительницы пощелкатьфотоаппаратом, художники и те, кто предпочитает улицам широкий простор. Для нихздесь полное раздолье. Только смотри — не заблудись. Эти, как правило, держатсяпоодиночке…

— Мелита Дун, кстати, не отличается общительностью, —вставил я.

— Я никак не пойму ее, — покачала головой Долорес. — У нееявно что-то на уме. Знаешь, Дональд, у меня такое чувство, что ее к намзаслали.

— У меня точно такое же чувство, — согласился я.

— Между прочим, она живет рядом с тобой, а ты уже третий раззеваешь во весь рот за последние десять минут. У меня складываетсявпечатление.., ну, понимаешь…

И она соблазнительно улыбнулась.

— А у меня сложилось впечатление, что в кофе подсыпалиснотворное, — сказал я. — Я валюсь с ног. До завтра, Долорес.

— До завтра? — спросила она.

— Ты прекрасно устроилась, Долорес.

— Этим я обязана только самой себе.

— Ну, а платят хорошо?

— Я делаю так, чтобы сносно платили. Я знаю, чем занимаюсь.И выполняю чертовски тяжелую работу. Благодаря мне люди отдыхают здесь гораздолучше, чем если бы меня вовсе не было. За свои труды я требую довольно много иполучаю немало.

— И никто не догадывается о том, что ты работаешь настраховую компанию?

— Ты это на что намекаешь? — спросила она с подозрением. —Дональд, ты хочешь меня шантажировать?

— Нет, я просто не хочу блуждать в потемках, — уточнил я.

— Потемки порой сулят много интересного.., но продолжай,продолжай. Куда ты клонишь?

— Как получилось, что ты устроилась на вторую работу?

— Эта идея родилась в отделе по разрешению страховыхпретензий.

— У Гомера Брекинриджа?

— Если тебе так уж хочется знать — да.

— Значит, он здесь побывал?

— Побывал.

— Когда?

— В прошлом году.

— И он увидел тебя, затем у него родилась эта идея —направлять сюда тех, кто якобы выиграл рекламный конкурс?

— Да.

— Сколько здесь перебывало таких «победителей»?

— Я не думаю, что мистер Брекинридж обрадуется, узнав, что яразглашаю подобную информацию.

— Послушай, Долорес, мы оба работаем на Брекинриджа, и этотразговор позволит установить между нами доверительные отношения. Гармония намне помешает.

— Ты не боишься оказаться браконьером на территориизаповедника Брекинриджа?