Я уволился… и начал писать больше. Возможно, новый рабочий темп привел к тому, что теперь я принимаю таблетки от давления. Если я не писал, я впадал в ужас. Я дошел до того, что я начинал новую книгу в тот день, когда заканчивал предыдущую. Одно время я писал по четыреста слов чистовика каждый день. Если книга заканчивалась через триста, я писал сто слов для следующей. Никаких оправданий. Умер мой дед, я поехал на похороны, написал четыреста слов. Рождество, послеобеденный сон, четыреста слов. Я жил так многие годы, потому что был твердо уверен, что если ты ничего не пишешь в этот момент, то ты и не писатель вовсе. Ты мошенник. К тому же я думал, что если прекращу писать, волшебство пропадет. И я добился кое-какого успеха. Книги продавались очень хорошо. «Мор, ученик Смерти» занял второе место в списке бестселлеров. Роман «Посох и шляпа» – первое, и он продержался в этом списке три месяца. И тогда я вошел в моду, из которой не вышел до сих пор. Я потерял счет проданным книгам. Я слышал цифру пятьдесят миллионов, в сорока пяти я уверен. Сложно уследить. Очень много книг, переводов, переизданий и прочего.

Проблемы были с Америкой. Кое-кто из вас видел, как я вчера на коленях умолял о «Хьюго». Я всегда мечтал стать стендап-комиком и готов на всё, лишь бы рассмешить публику. Хотел бы я получить «Хьюго»? Какой же почетный гость «Ворлдкона» без парочки премий? Я понимаю, что до этого меня считали недостойным, потому что ранние мои книги в США печатали в неправильном порядке, без корректуры, нарушая сроки, ставя на обложке неправильное имя… И так далее. А еще меня печатали и не говорили, что напечатали, и довольно часто. К девяносто восьмому году мне всё это так надоело, что я был готов официально передать права на публикацию в США британскому издателю, потому что некоторые из вас… а то и все, как мне думается, участвовали в переброске десятков тысяч британских книг в Америку, потому что не хотели ждать американских изданий. Моих издателей это совершенно не волновало.

На конвентах в США я подписывал одно британское издание за другим. Вам не кажется, что это странно? Редактор пытался мне помочь, но без поддержки это было нелегко.

А потом американский агент попросил меня подождать. Сказал, что всё меняется. И действительно, в «Харпер Коллинз» были большие перестановки, и наконец-то у меня появился издатель, который воскликнул: «Этот мужик продает газиллионы книг, но почему-то не у нас! Надо что-то делать».

Они нашли журналиста, который умел писать мою фамилию. Это уже было неплохо. В двухтысячном году мне даже устроили тур.

В девяносто шестом году один тур уже был, совершенно жуткий. Бо́льшую часть времени я мотался между аэропортами и питался только жирными шариками и солеными палочками, которые подают в самолетах. Всё остальное тоже было ужасно. Я больше так не хотел и, когда меня пригласили, отправил им длиннейший список требований вроде: «Я не собираюсь посещать радиопередачи под названием “Доброе утро, городгдеяникогданебылиоткудауедучерездвачаса”, «Я не согласен на перелеты, из-за которых буду попадать в отель после семи вечера…»

Да-да, приезжать в отель к полуночи очень неприятно. Кажется, это Рокки Фриско спас меня в Мэдисоне, штат Висконсин, потому что в отеле еды уже не подавали, а у него осталась холодная пицца. Настоящий разгул, а? Приезжаешь в полночь, жуешь холодную пиццу, встаешь в полседьмого и едешь на передачу «Доброе утро, городследянойпиццей»…

Короче, они на всё согласились. Я был в шоке. В двухтысячном году на самую маленькую автограф-сессию пришло больше народу, чем на самую большую в девяносто шестом. Пару лет назад был еще один тур, тоже довольно масштабный – пожалуй, даже покрупнее, чем в Англии. Кажется, я все-таки начал продаваться в Штатах. Как знать, может быть, через пару лет я добьюсь того, что можно было бы устроить уже году в девяносто шестом.

Я до сих пор чувствую себя мошенником. Я же всё это делаю для развлечения. У меня не было никаких планов. Первые несколько книг я написал для развлечения. И следующие тоже. Мне просто хотелось это делать. Это что-то мне давало.

Я сам был участником фэндома и ездил на конвенты года, может быть, три. Пару конвентов я видел в начале шестидесятых. И на «Ворлдкон» тоже ездил. Нашел работу. Стал встречаться с девушками. И тут меня закрутило что-то, что принято называть «реальной жизнью». Ну, когда работаешь в газете, особо реальной она не кажется.

В семьдесят третьем году конвент проходил рядом с моим домом, и я решил поехать. Прошло лет восемь с моего последнего конвента. Я приехал и не узнал ни одного человека. Этого я не перенес. Иногда я думаю, что бы случилось, если бы я вернулся в фэндом еще тогда. Хочу вам напомнить, что Салман Рушди занял второе место на конкурсе научной фантастики, который проводило издательство «Голланц» в конце семидесятых. Представьте, что было бы, если бы он победил. Аятоллы с Марса! Никаких проблем с «Сатанинскими стихами» бы не было – ведь их сочли бы научной фантастикой, а на нее всем плевать. Он бы ездил на конвенты. Стоял бы сейчас на моем месте. Ах, эти повороты истории…

Откуда берутся идеи? Я не знаю. Но читая научную фантастику, я понял, что могу читать и что-то другое. Я полюбил историю, чего от меня напрасно добивалась школа. Я сейчас переписываюсь со своим старым учителем истории, и мы отлично общаемся. Но на его уроках я не узнал ничего по-настоящему интересного. Ну, например, чуть ли не весь восемнадцатый век можно было брать с пабов деньги за вывоз мочи, а потом еще с дубильщиков за ее ввоз. Это очень интересный факт, а в четырнадцать лет еще и смешной.

Я должен признаться, что сейчас места на полках у меня больше, чем книг [раздаются крики]. Конечно, я не учитываю книги на чердаке, книги под кроватью в гостевой спальне, завернутые в бумаги книги в гараже. Это книги, которые, ну, просто есть. Ну как Стоунхендж. Ими никто никогда не будет пользоваться, но и избавиться от них нельзя. Да, у меня есть в доме пустые полки. Не меньше восьми футов пустых полок в новой библиотеке. Хотя нет. На прошлой неделе мы ходили к букинисту, я потратил там несколько сотен, и пустых полок осталось фута четыре.

Я заработал на писательстве кучу денег. Правда кучу. Но я горизонтально богат, если можно так выразиться. Я советую всем вести себя так же. Если вы вертикально богаты, то начинаете думать: «У меня много денег. Значит, мне нужно делать то, что делают все богатые». А что они делают? Они находят на карте Гштад и едут туда кататься на лыжах. Покупают яхту. Ездят на пляжи за полмира. Пожалуйста, никогда не покупайте яхту. Владеть яхтой – это примерно как бесконечно рвать сотенные бумажки, стоя под холодным душем. Гвоздь, самый обычный гвоздь, начинает стоить в пять раз дороже, если это морской гвоздь. Мой ассистент уговаривает меня купить легкомоторный самолет, чтобы он мог на нем летать. Но он учился водить истребитель, так что эта идея мне не нравится.

Горизонтально богатые люди не позволяют выросшим доходам диктовать свои вкусы. Вы любите книги и у вас появились деньги? Ну так купите еще книг! Поставьте новые хорошие шкафы взамен прогнувшихся полок. Или пристройте к кабинету библиотеку, как сделал я. И, конечно, покупайте то, что пригодится для лучших в мире поисков – для исследования вслепую, которое проводится без определенной цели, просто потому что это весело.