Напевая, Рэндидли встал и подошел к своей наспех воздвигнутой кузнице. Это было несложно, но этого было достаточно, чтобы нагреть и придать форму неблагородным металлам, которые он получил от Доннитона. Без особой осторожности он добыл около дюжины фунтов железной руды и бросил ее в печь.

Их он быстро нагревал, полагаясь на свое Воспламенение Изумрудной Сущности, а не на более естественный огонь. Он быстро понял, что тонкость его чувств по отношению к Гравюре значительно улучшилась, когда она уже была пропитана его изображением, поэтому теперь он выковывал почти исключительно живительным изумрудным огнем.

Это делало кузницу несколько… жуткой, но ее все же можно было разглядеть, когда привыкнешь к окраске.

У Рэндидли была еще одна мысль, но он ее еще не проверил. Возможно, отчасти причина того, что он так плохо замечал изъяны в единообразии, заключалась в том, что он не понимал паттерн, который использовал так неявно, как следовало бы. Это были простейшие шаблоны, данные текстом, но реальность показала, что тонкости, необходимой для такой работы, у него еще не было.

Это можно было заслужить только со временем. Но Рэндидли подозревал, что так же, как ковка с помощью этого огня немного помогла, полагаясь на свои собственные образы для узора, он также дал бы ему преимущество.

Это означало, что у него был короткий путь… если игнорировать обременительную перспективу создания масштабируемого паттерна из одного из его изображений… Кроме того, тогда не было бы никаких доказательств того, что такое возможно. Это, по крайней мере, гарантировали эти шаблоны из книги в кожаном переплете.

Закаливая новую партию нагрудников, Рэндидли обдумывал возможность создания собственной выкройки. Из всех его изображений легче всего масштабировать, вероятно, саму Изумрудную эссенцию. Огонь и хаос. Эша как образ было… немного трудно определить. Призрак Копья и Древо Иггдрасиля показались ему слишком сложными.

Конечно, Воспламенение Изумрудной Сущности было не просто огнем. Но Рэндидли показалось, что выделение изображения только огненной частью будет самым простым вырезом, который он мог сделать. Оттуда…

Случайно вышел на улицу и очистил небольшой участок от травы и растений. Затем в грязи он начал слегка набрасывать простой узор для изображения. Два зеркальных языка пламени, склоняющиеся друг к другу, бесконечно повторяющиеся.

Несколько раз он стирал то, что сделал, и начинал заново, и были моменты, когда он был поражен внезапным изменением, которое ему нужно было внести в образ. Поэтому он медленно стер всю свою вещь и начал заново, вдыхая жизнь в рисунок.

Снова и снова он стирал и переделывал его. Для каждой итерации следующая собиралась немного быстрее, немного острее, но всегда… просто не так.

Солнце медленно скрывалось за горизонтом, но Рэндидли не возражал; что он делал, так это создавал мир. Ему не следует беспокоиться о времени, потраченном на разработку мира.

Чем больше он работал, тем глубже опускалось солнце, и тем больше небо становилось от светло-голубого к темно-бордовому, а затем, наконец, к ушибленному сливовому цвету. Продолжая изучать и переделывать рисунок, который он кропотливо рисовал в грязи, Рэндидли протянул руку и ощупал тех людей, которых он привез с собой из Теллуса.

Их образы текли сквозь его пальцы на землю, вырезая мир. От них он чувствовал их горячую веру в огонь.

Когда свет неба потускнел до такой степени, что было трудно уловить ощущение того, что он делал, Рэндидли вырастил факелы из сплетенной травы и поджег их с помощью Зажигания Изумрудной Сущности. Под сиянием света, породившего узор, казалось, что все это качается и танцует.

Какая-то часть Рэндидли поняла, что происходящее не имеет логического смысла. Ему должно быть труднее рисовать теперь, когда мерцающее пламя вокруг его рабочего места отбрасывало тени на узор. Но узор, казалось, мерцал в ответ. Он медленно пробуждался, становясь миром, в котором мог бы разместиться Навык.

В какой-то момент в небо поднялась луна, и Рэндидли откинулся на пятках. Он рассмотрел узор, который продолжал плавать в его глазах, даже когда он сосредоточил на нем всю свою Силу Воли. Это не должно работать. Это была глупая идея, которая не отдавала должного уважения бесчисленным годам, которые Стиль Копья Ивового Дерева вложил в свое руководство по созданию растущих Гравюр.

И все еще…

Глядя на узор, Рэндидли глубоко внутри чувствовал, что это сработает. Он знал эту модель и благодаря этому мог интуитивно ощущать в ней изъяны. Это был мир, который он понимал.

Выдохнув, Рэндидли развернулся и вернулся в свою хижину. Это было полезно, правда о Системе, которую доказал этот успех. Но это была и опасная правда.

Чем больше вы поглощены собой… тем больше Система реагирует на этот изоляционистский образ. Мне только интересно… это потому, что Система пытается культивировать такой образ, или…

...или это потому, что на этом образе построена вся Система?

Сначала медленно Рэндидли начал гравировать.

Глава 864.

Эд хлестал вино, когда миссис Гамильтон заговорила с группой. Ей нужно было действовать быстро, пока он отвлекался. Это не тот предмет, о котором он обычно много знает, и поэтому не должен высказывать свое мнение. Конечно, это означало, что он с большей вероятностью что-то скажет.

Это был баланс, эти ужины с Эдом. Но он был ценен по-своему. Итак, миссис Гамильтон проигнорировала звук глотания и сказала: «Я думаю, пришло время всем нам признать факт: Рэндидли вернулся в город, и он, скорее всего, разозлит Отряды для нового испытания. Даже учитывая его предыдущую неудачу… Я беспокоюсь».

К ее большому облегчению, Эд не казался особенно заинтересованным в этом пикантном обсуждении. Но за столом Сэм уставился на блестящее отражение своего ножа для масла. Донни хмуро посмотрел на свои колени. Алана тщательно оторвала кусочки от своего рулета и съела их.

— И они будут любить его за это, — легкомысленно заметила Алана. Словно когти орла, она вонзила косу в хлеб и оторвала еще один кусок. «Даже я чувствую, как мое сердце колотится при этой мысли. Интересно, кто победит?»

«Он никак не может расти достаточно быстро, чтобы не отставать от всего рейдового отряда», наконец сказал Донни, когда он поднял голову, чтобы оглядеть стол. Бекани хихикнула и налила Эду еще вина. Мужчина имел порядочность скрыть отрыжку рукой, но продолжил пить. «Он сильный. Все еще сильнейший? Возможно. Но против целой группы…»

«Он относился к огру Железному Кулаку как к ребенку, — сказала Алана. «Ему даже не нужно было двигаться, чтобы запугать их; он просто разогнал их навыки. И он не выглядел особенно измученным всем этим опытом.