Затем я набросала несколько эскизов, по которым вовсе не собиралась шить, и нарисовала по краю каждого из них стежки. Короткие и длинные черточки я делала практически одной длины, чтобы разница между ними не бросалась в глаза и была видна только мне: у меня имелось уже достаточно опыта, и это не представляло большой сложности. Я зашифровала таким образом всю важную информацию и, закончив работу, сожгла листы с обычными записями в туалете, смыв пепел в унитаз. Альбом для рисования я положила в шкаф, не оставляя его на виду, но и не убирая слишком далеко, чтобы у человека, решившего порыться в моих вещах, не возникло подозрений, будто я его прячу.

Теперь, когда у меня появилось множество дел, время летело быстро. Жуау несколько раз возил меня из Эшторила в Лиссабон, и я заказала несколько дюжин лучших ниток и чудесных пуговиц самых разнообразных форм и размеров. Благодаря рекомендациям да Силвы меня везде встречали как дорогую клиентку: окружали особым вниманием, предлагали удобные условия оплаты и предоставляли скидки. За всеми этими делами я не заметила, как пролетело время до назначенного Мануэлом ужина.

Наша встреча с ним походила на две предыдущие: долгие взгляды, многозначительные улыбки и бесконечный флирт. Хотя я уже вжилась в свою роль и легко ее играла, Мануэл да Силва сам помогал мне в этом, позволяя почувствовать себя единственной женщиной, способной его заинтересовать, и я делала вид, будто внимание богатого и привлекательного мужчины для меня абсолютно естественно и привычно. Однако это было не так, и потому мне следовало соблюдать осторожность — ни в коем случае не поддаваться чувствам, все время помнить, что я просто выполняю свою работу. Было очень легко потерять бдительность в обществе обаятельного мужчины, но я понимала, насколько важно держать себя под контролем и сохранять холодную голову.

— Я заказал столик для ужина в «Уандербаре», клубе при казино: там превосходный оркестр и рядом — игровой зал.

Мы неторопливо шли с ним под пальмами. Еще не совсем стемнело, и горевшие фонари казались бледными серебряными шарами на фоне фиолетового неба. Да Силва вновь был любезен и очарователен, и в его поведении не осталось ни тени той напряженности, которая появилась, когда секретарша сообщила ему о приходе немца.

В клубе, куда мы пришли, его, казалось, тоже все знали: начиная от парковщиков и официантов и заканчивая самыми важными посетителями. Да Силва вновь, как и в прошлый раз, в баре гостиницы, сыпал приветствиями, обмениваясь рукопожатиями с мужчинами, приобнимая одних и дружески похлопывая по плечу других, целуя руки женщинам, одаривая их улыбками и щедрыми комплиментами. Он представил меня некоторым из своих знакомых, и я мысленно записала их имена, чтобы потом перенести все это на эскизы в альбом.

Атмосфера в «Уандербаре» была та же, что и в гостинице «Ду Парк»: девяносто процентов присутствующих составляли иностранцы. Единственным отличием, которое я вскоре с беспокойством отметила, являлось то, что немцы не являлись там подавляющим большинством: повсюду слышалась английская речь. Я постаралась отвлечься от тревожных мыслей и сконцентрироваться на своей роли. Мне требовались ясная голова, чуткие уши и внимательные глаза. И конечно же, я должна была излучать неотразимое очарование.

Метрдотель провел нас к зарезервированному столику в лучшем углу зала: его выгодное расположение позволяло прекрасно всех видеть и самим быть на виду. Оркестр играл «В настроении», и многие пары уже танцевали, тогда как другие все еще ужинали; повсюду слышались разговоры, приветствия, смех, и вокруг витал дух роскоши и беззаботности. Мануэл отказался от меню и без колебаний сделал заказ за нас обоих. А потом, словно ждал этого момента весь день, устремил все свое внимание на меня.

— Что ж, Харис, расскажите, как вас приняли мои друзья.

Я описала ему эти встречи во всех подробностях, с энтузиазмом и юмором, кое-что преувеличивая и приукрашивая и пытаясь даже повторять некоторые фразы на португальском. Мануэла развеселил мой рассказ, и я почувствовала, что набрала в его глазах немало очков.

— А у вас как прошли последние дни? — спросила я. Наконец пришла моя очередь слушать и поглощать информацию. И по возможности выудить как можно больше.

— Я расскажу тебе, если будешь обращаться ко мне на «ты».

— Хорошо, Мануэл. Ну так как ты провел время после нашего расставания вчера утром?

Да Силва не смог сразу ответить, потому что в этот момент разговор прервал подошедший мужчина. Снова приветствия, снова любезности. Если и не искренние, то, во всяком случае, казавшиеся таковыми.

— Барон фон Кемпель, удивительный человек, — заметил Мануэл, когда дряхлый аристократ с шевелюрой, похожей на львиную гриву, удалился от нашего столика нетвердой стариковской походкой. — Что ж, ты спрашивала, как я провел последние дни, и я могу описать их двумя словами: ужасно скучно.

Я знала, что он лгал, но ответила шутливо-сочувственно:

— По крайней мере у тебя есть уютный офис, где можно переждать скуку, и две усердные секретарши, которые тебе помогают.

— Ты права, я не могу жаловаться. Было бы намного хуже, работай я грузчиком в порту и не имей помощников.

— А они давно у тебя работают?

— Ты имеешь в виду секретарш? Элиза Сомоза — та, что старше, — уже более тридцати лет: появилась в нашей фирме еще во времена моего отца, даже до того как я сам начал там работать. А Беатриш Оливейру, вторую секретаршу, я взял на работу всего три года назад, когда — из-за постоянного расширения бизнеса — дел в офисе стало столько, что Элиза уже не справлялась с ними одна. Конечно, Беатриш нельзя назвать образцом учтивости, но она очень дисциплинированна, ответственна и говорит на нескольких языках. Просто, похоже, новое поколение работников не питает слишком нежных чувств к своим хозяевам, — сказал да Силва и поднял бокал, словно произнеся тост.

Эта шутка не показалась мне смешной, но я не подала виду и тоже отпила белого вина из бокала. В этот момент к нашему столику приблизилась пара: немолодая ослепительная женщина в длинном, почти до пола, фиолетовом платье из шантунга и ее спутник, едва доходивший ей до плеча. Мы снова прервали нашу беседу, они заговорили по-французски, да Силва представил меня, и я ответила очаровательной улыбкой и коротким enchantee[77].

— Супруги Маннхейм, из Венгрии, — пояснил он, когда пара удалилась.

— Они евреи? — спросила я.

— Богатые евреи. Ждут, когда закончится война или им предоставят визу в Америку. Потанцуем?

Да Силва оказался прекрасным танцором. Румба, хабанера, джаз и пасодобль — все получалось у него превосходно. Я полностью доверилась ему, подчиняясь его движениям: после утомительного дня и двух бокалов вина «Доуру», которыми я запила лангуста, в голове у меня несколько затуманилось. Танцующие пары отражались в множестве зеркал на колоннах и стенах. Было жарко. Я закрыла глаза на несколько секунд — две, три, возможно, четыре. А когда открыла, мои худшие опасения приобрели реальную форму.