Понимал это и Рыжков, однако физическое состояние не позволяло ему активно включиться на этом этапе в борьбу, а тем более энергично выступать против курса президента.

Горбачев поставил вопрос об освобождении Рыжкова на одном из закрытых заседаний Совета Федерации. Участники его согласились с уходом Рыжкова с поста председателя Совета министров СССР и, к удивлению Горбачева, единодушно высказались за назначение на пост председателя Совета министров Валентина Сергеевича Павлова.

Потребность в новой политике в области экономики, в денежно-финансовой системе, необходимость выработки новых направлений по налаживанию к тому времени уже расстроенного народного хозяйства требовали свежего человека, и таким наиболее подходящим человеком всем казался Павлов. Он, действительно крупный финансовый специалист, хорошо разбирался в экономике, четко видел трудности, возникшие в ней. Он не отбрасывал с ходу все то положительное, что было в народном хозяйстве, и в частности в управлении, и до перестройки, и в начальный период перестройки, выступал за рыночные отношения, но с необходимым умеренным подходом к этой проблеме. Он умел основательно аргументировать свою позицию и дешево не покупался, когда раздавались популистские требования.

Павлов, безусловно, был союзником, государственником, понимал значение вертикальных и горизонтальных связей, целесообразность сохранения единого экономического комплекса, так что выбор его кандидатуры был не случаен.

Лично я до назначения Павлова на пост руководителя правительства знал его мало. Общение с ним на расширенных совещаниях, на заседаниях в узком составе, где обсуждались наиболее важные, подчас деликатные вопросы, укрепило мнение о нем как о человеке, бесспорно, компетентном, знающем дело, стоящем на принципиальных позициях. Он не скрывал, что мы вступили в полосу глубокого кризиса, и этот кризис будет углубляться, если не принять мер по исправлению создавшейся ситуации.

Скоро стало совершенно ясно, что Горбачев говорит и думает одно, а у Павлова — другая, здравая позиция, направленная на выход из кризиса. Это отличие во взглядах Горбачеву явно не понравилось, в лице Павлова он не приобрел послушного руководителя правительства, готового действовать так, как пожелает Горбачев, как последнему заблагорассудится.

Павлов попытался предпринять ряд мер по выводу страны из кризиса. Замена старых крупных купюр в денежном обращении на новые явилась одной из мер Павлова, и она была разумна. Это было одним из шагов на пути оздоровления экономики, мера, вызываемая потребностями и необходимостью, во всяком случае — началом движения вперед.

Павлов прекрасно отдавал себе отчет в необходимости использования важнейшего рычага, каким являлось ценообразование. Он открыто заявлял о том, что переход от строго централизованной плановой экономики к рыночным отношениям должен занять куда больший отрезок времени, чем некоторые полагают. Павлов не разбрасывался безосновательными обещаниями.

Разительно контрастировала манера ведения заседаний Кабинета министров Горбачевым и Павловым. Выступления Горбачева отличались аморфностью, неопределенностью, вилянием, неточностью в изложении своей позиции и фактической ситуации в стране. Выступления же Павлова были содержательными, компетентными, логичными, нередко концептуальными, с предложениями конкретных мер по выводу из кризиса. Сравнения были явно не в пользу Горбачева, что раздражало последнего, особенно если иметь в виду его самолюбие.

Весной 1991 года началась новая серия забастовок шахтеров. Прекращение добычи угля, задержки его поставок потребителям отрицательно сказывались на работе многих отраслей промышленности. Появились ощутимые трудности в энергетической области.

Требования шахтеров были непомерными, предлагаемое ими повышение заработной платы было непосильным для государства. Кроме того, оно немедленно вело к разрыву в уровне материального обеспечения шахтеров и других категорий рабочих, что, бесспорно, в недалеком будущем должно было инициировать выступления остальных категорий, занятых в промышленности, не говоря уже о бюджетных.

В этих условиях позиция Павлова была правильной: с одной стороны, вести переговоры с шахтерами, доказывать им неприемлемость требований, идти на частичное удовлетворение этих требований в разумных пределах, с другой — давать отпор демагогии, популизму и показывать народу с помощью средств массовой информации, куда мы придем, если встанем на путь полного удовлетворения подобных требований.

В случае с шахтерами Павлов, прекрасно отдавая отчет в том, что за этим последует, пытался придерживаться решительных взглядов, предупреждал, иногда даже нервничал, что вообще-то ему не присуще, однако, будучи какое-то время в плену иллюзий относительно позиции президента, сдерживал себя в надежде, что рано или поздно Горбачев поймет ситуацию и займет оптимальную позицию применительно к сложившимся условиям.

В марте 1991 года в Москве состоялась своеобразная «проба мускулов». Организаторы так называемого демократического движения решили провести демонстрацию силы. Лозунги, объявленные заранее, — «На Кремль», «Долой президента», «Долой правительство» — характеризовали намерения не каких-то отдельных лиц, а всего движения в целом. Создавалась опасная обстановка.

В этих условиях в целях предотвращения нежелательных эксцессов было решено принять необходимые меры, в том числе и силового порядка. Как всегда, Горбачев, дав согласие на это, ушел в сторону, и все необходимые меры пришлось взять на себя Павлову.

Было принято соответствующее решение правительства, к Кремлю подтянуты воинские подразделения. Оппозиции показали, что она встретится с силой, если вздумает пойти на Кремль. Этого было достаточно для того, чтобы в Москве не был нарушен порядок. Оппозиция не решилась пойти на экстремистские действия и отступила.

Но через несколько дней демократическая пресса обрушила град критики в адрес правительства за приведение в готовность отдельных воинских частей и возможность, в случае необходимости, их задействования. Павлов не дрогнул, а Горбачев стал оправдываться, высказывать сожаление по поводу этих мер. «Слушайте, зачем нам нужна демонстрация силы? Надо договариваться», — настаивал он на заседании в Кремле. Но ведь если бы правительство в тот момент бездействовало, трудно сказать, как сложилась бы ситуация и какой бы оборот приняло развитие событий в Москве.

А тем временем, вследствие сокращения производства в промышленности и в сельском хозяйстве, пошли в ход остатки золотого запаса страны. В поисках выхода из создавшегося положения Павлов принимал меры к получению зарубежных кредитов для закупок продовольствия и крайне необходимых промышленных товаров.

В частности, была предпринята попытка приобрести оборудование для нефтяной промышленности и на этой базе обеспечить, по крайней мере, если не подъем ее, то хотя бы сохранение добычи нефти на уровне 1990 года. Кое-какие кредиты Советский Союз получил, но они не спасали положение, давали лишь небольшую, временную передышку.

А что дальше? А дальше, при последующем падении промышленного и сельскохозяйственного производства никакие кредиты нас уже не спасли бы. Нужны были радикальные, прежде всего политические и экономические, меры, которые могли бы задействовать собственный потенциал и со временем создать здоровую основу для выправления экономики.