Дом был чисто английский, газон вокруг дома был тоже чисто английский, и сухопарый седой слуга-англичанин подстригал его, даже рощица вдали имела неуловимо английский вид. Слуга поклонился.

– Доброе утро, мисс Роуз[12], – приветствовал он. – Уезжая на охоту, ваш жених передавал вам привет.

При слове «жених» юная мисс скорчила гримаску и взглянула на рощицу, потому что оттуда донесся звук еще одного выстрела. И сразу же из‑за деревьев выскочил один наездник, за ним другой. Они нахлестывали скачущих диким галопом лошадей и неслись прямо к дому. На хорошеньком даже со сна личике мисс Роуз изобразилось удивление. Она перевела трубу телескопа в вертикальное положение и заглянула в окуляр.

Первым мчался с выпученными от ужаса глазами крупный, огненно-рыжий, пышноусый шотландец в юбочке. Это и был сэр Джонс, хозяин Джонс-Пойнта, жених девушки.

– Куда это ты так торопишься, милый? – спросила она, и в голосе ее определенно присутствовал сарказм.

Следом скакал слуга сэра Джонса с двумя карабинами за спиной. Шотландец что-то крикнул ему, оглянувшись, и слуга остановил свою лошадь и торопливо стащил карабин с плеча.

В следующее мгновение из рощицы выскочил еще один наездник. Лошаденка его была послабее английских, и он беспощадно хлестал ее по бокам. В руке его покачивалась наперевес пика с алым треугольничком ткани у поблескивающего стального острия.

От удивления часто моргая, забыв о телескопе, мисс Роуз смотрела, как слуга сэра Джонса, прицелившись, стал стрелять в этого человека. Преследователь с пикой приник к луке, и Фрэнсис торопливо приникла к окуляру телескопа. У него были веселые, полные азарта глаза, хищно раздувались ноздри, и, скалясь в улыбке, он что-то кричал. Он был в островерхом шлеме с большой голубой звездой.

– Centaur[13], – прошептала мисс Фрэнсис Роуз. Она еще не знала, что его зовут Иван Васильевич Новиков.

Когда патроны кончились, слуга предупреждающе поднял руку и закричал громко и торжественно:

– Мы – подданные ее величества королевы!

Это словно придало Новику сил, и через два, максимум через три мгновения пика вошла в солнечное сплетение англичанина и вышла у позвоночника между предпоследним и последним ребрами. Иван попытался вырвать ее на ходу, но с легкостью спички пика сломалась, и Иван осадил лошадь, подняв ее на дыбы.

– Какую пику загубил, морда, – проворчал он, глянув на англичанина, но, переведя взгляд на улепетывающего сэра Джонса, улыбнулся и прокомментировал с удовольствием: – Эх и драпает англичанка!

Сэр Джонс перескочил через живую изгородь, проскакал рядом с опешившим слугой и, буквально пролетая мимо дома, успел крикнуть девушке:

– Не беспокойся, дорогая! Я скоро вернусь!

Фрэнсис вновь приникла к окуляру, чтобы посмотреть на незнакомца, но обнаружила, что он смотрит на нее в бинокль. Увеличенные системами линз, их взгляды на мгновение встретились. Фрэнсис смутилась, выпрямилась и ушла, гордо вскинув голову.

А из рощи выходило не торопясь, с сознанием собственной силы Новиково воинство.

Иван дернул висящий сбоку от двери витой шнур, послушал звонок колокольчика и взглянул на стоящего рядом Шишкина. Тот одобрительно кивнул. В доме никто не отозвался, и Иван толкнул дверь. Она оказалась запертой. Он дернул шнур во второй раз – посильнее и в третий – уже чересчур сильно, потому что шнур оборвался.

– Одну минуточку, Иван Васильевич, – попросил Шишкин и побежал к большим окнам дома, забранным толстыми решетками, пытаясь заглянуть внутрь.

– Что ты, как пацан, ей-богу! – недовольно сказал Новик, снял с пояса ручную бомбу, стукнул ручкой о каблук, положил бомбу под дверь и отбежал.

Шишкин присел, заткнул уши указательными пальцами и устало и привычно стал считать вслух:

– Один, два, три, четыре, пять…

Раздался взрыв.

В большой, пронизанной солнечным светом столовой за длинным столом сидела мисс Фрэнсис Роуз. Она ничем не выдала своего волнения, когда вошли Новик и Шишкин. Она словно не видела их, продолжая собирать маленькой ложечкой размазанную на тарелке овсянку. Новик внимательно рассматривал ее. Она была маленькая, худенькая, рыженькая, и бьющий из окна солнечный свет делал ее почти прозрачной. Иван впервые видел такую девушку и, кажется, робел.

Шишкин сделал шаг вперед, поклонился и громко объявил:

– My master, Russian general Ivan Novikov, is sorry for interrupting your breakfast[14].

Мисс Фрэнсис вскинула головку и, глядя сквозь Шишкина и Ивана, ответила:

– We can go on with it together. My name is Frances Rose.

Она повернулась к слуге и отдала ему негромко распоряжение.

– Приглашает к столу. Ее зовут Фрэнсис Роуз, – перевел Шишкин.

Новик понимающе кивнул и, вытерев ладони сзади о гимнастерку, сел за стол.

– Иван, – назвал он свое имя, почему-то волнуясь.

Слуга принес кашу, тосты и чай с молоком и поставил перед Новиком.

– А ты чего же, Шишкин? – удивился Новик.

– Не надо, Иван Васильевич, я сыт, – отказался Шишкин, стоя сбоку от Новика с выправкой и достоинством хорошего слуги.

Фрэнсис открыла дверь.

– Your bedroom.

– Спальня, – перевел Шишкин.

– Годится, – одобрил Новик большую спальню с широкой кроватью под шелковым пологом.

– Your bathroom.

– Ванная комната.

– Чего? – Новик удивленно смотрел на ванну, умывальники, унитаз и биде.

– Баня, – упростил Шишкин.

– Попариться – хорошо! – обрадовался Новик.

Он намылил голову, сидя в заполненной пеной ванне, прикрыл глаза, откинулся назад и тут же заснул, как ребенок, – мгновенно и сладко.

Большие напольные часы пробили полдень. Шишкин и Фрэнсис прямо и чинно сидели на разных концах огромного гостиного дивана.

– Он спит уже три часа, – неуверенно улыбнувшись, сказала Фрэнсис.

– Он не спал до этого пять ночей, – спокойно объяснил Шишкин.

– Но, может, тогда вы подольете ему горячей воды, он же может простудиться!