– Ну и как они?

– Ах, Иван Васильевич, по праву старшего по возрасту я вам скажу: женщина должна быть белой. Если бы я был здесь ханом и имел огромный гарем, то, поверьте мне, без колебаний отдал бы его за один поцелуй русской женщины.

Иван недоверчиво покосился и вытянул шею, всматриваясь. Неподалеку в стремнине их догонял плывущий человек. Он то появлялся над поверхностью, то исчезал, то вдруг начинал крутиться. Шишкин снисходительно улыбнулся.

– Не волнуйтесь, Иван Васильевич. В этой варварской стране покойников не хоронят, а сжигают. А самых бедных – шудров всяких, парий – просто бросают в воду. Так что катать здесь барышню в лодке я бы вам не посоветовал…

– Да он живой! – закричал Новик, бросая руль и стягивая гимнастерку.

– Иван Васильевич, вы с ума!.. – завопил Шишкин, вскакивая и хватая за руку Ивана. – Посмотрите, там же черепахи!

Иван замер, всматриваясь. Плывущий труп сопровождала стая черепах, огромных, жирных, неуклюжих, кормящихся остатками мяса на костяке, они-то и заставляли его нырять, вздрагивать, переворачиваться.

– Ах вы твари! – закричал Иван, выхватил наган и стал выпускать в них пулю за пулей.

– Иван Васильевич, я вас умоляю! – взмолился Шишкин.

– Да пошел ты! – возмутился Иван, расстреляв все патроны. – Коров не тронь, обезьян не тронь, этих тварей не тронь! Кого же в твоей Индии трогать можно?

– Никого, – ответил Шишкин испуганно и кротко.

К обиталищу колдуньи – вырубленному в скале гроту – вела узкая тропка среди деревьев и густого кустарника. Шишкин шел первым.

– Кобра! – пискнул он вдруг, и не успел Новик глазом моргнуть, как Шишкин уже висел, держась за сук, и его поджатые ноги были на уровне головы Ивана.

Перед ним стояла в боевой стойке огромная королевская кобра. Она покачивалась из стороны в сторону и шипела, но не угрожающе, а скорее хозяйски-царственно. Не отрывая взгляда от ее круглых глаз, Новик плавно вытаскивал шашку из ножен.

– Ива-ан Васи-ильевич, – тоненько скулил вверху Шишкин.

Но Иван не слышал, он уже заносил саблю для удара.

– Не надо! – визгливо крикнул Шишкин в тот момент, когда сабля описывала мгновенный полукруг…

Кобры не было. Иван удивленно смотрел по сторонам и нигде ее не обнаруживал. Он в ярости кинул шашку в ножны, выхватил из‑за голенища сапога нагайку и хлестанул по круглой заднице Шишкина.

– Ай! – закричал Шишкин и свалился на землю.

– Не говори под руку! Не говори! – Иван успел хлестануть Шишкина еще пару раз, пока тот не вскочил и не скрылся за изгибом тропки.

– Говорят, ей триста лет, – с выражением ужаса на лице прошептал Шишкин.

В темном и мрачном жилище с вырубленными из камня фигурами богов со звериными телами и человеческими головами, и наоборот, сидела у горящего очага женщина в темно-вишневом платье и венке из лотосов. Лицо ее закрывала густая черная кисея.

– Это одежда смерти, – шепнул Шишкин. Сложив ладони, он коснулся ими своего лба, груди и каменного пола и громко приветствовал: – Намасте!

Колдунья повела головой, нюхая воздух, и что-то ответила.

– Узнала! – обрадованно шепнул Шишкин и торопливо заговорил на хинди.

С настороженным недоверием Новик смотрел по сторонам.

– Она просит дать ей какую-нибудь вещь больного, – прошептал Шишкин.

Иван вытащил из‑за пазухи буденовку Лапиньша. Держа ее перед собой, Шишкин побежал на цыпочках к колдунье.

Она щупала буденовку, мяла, нюхала и наконец сказала что-то. Шишкин удивленно переспросил. Она повторила.

– Она говорит, что может его вылечить, но лучше ему умереть своей смертью, потому что, если она его и вылечит, его все равно убьют на третий день.

– Кто? – удивился Новик.

– Его убьют айсуры. Это… злые духи. У него потом будут неприятности с перевоплощением.

Иван усмехнулся.

– Ты скажи ей – пусть лечит, а своего комкора мы защитим. Тем более от духов.

Колдунья опустила голову, и Шишкин на цыпочках же вернулся.

– Деньги давайте, – зашептал он.

Иван вытащил из кармана галифе горсть царских золотых червонцев, отдал Шишкину.

– Эх, червончики, с вами бы сейчас в первопрестольную, – успел прошептать Шишкин, прежде чем вновь побежать к колдунье.

Что-то заставило Ивана оглянуться. Кобра, та самая, стояла за его спиной, готовясь к прыжку. Иван выхватил шашку. Змея мгновенно упала и шмыгнула куда-то, пропав в темноте. Выставив перед собой оружие, Новик озирался по сторонам, отовсюду ожидая атаки.

А змея поднялась по руке колдуньи и обвила ее шею. Шишкин побелел от страха, стоя рядом, но от того же страха не мог сдвинуться с места.

Колдунья что-то сказала.

– Кангалимм спрашивает, кто хотел убить ее маму, – блеющим голоском перевел Шишкин.

– Скажи ей, знаешь, где я ее маму видел? – зло ответил Иван.

Шишкин посмотрел на Ивана в ужасе.

Колдунья стала вдруг подниматься и пошла к Новику – прямо через пламя очага. Это была высокая статная женщина. Змея тут же заняла ее место, свернулась клубком на атласной подушке.

Колдунья подошла к Ивану близко, подняла свою черную, с длинными пальцами руку и стала расстегивать гимнастерку на его груди.

– Стойте, не шевелитесь! – умоляюще прошептал Шишкин, который оказался уже рядом.

– Щекотно, – пожаловался Новик, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.

Колдунья нащупала три крупные родинки на груди Ивана и вдруг сложила перед ним ладони и поклонилась.

Шишкин торопливо переводил.

– Она говорит, что знала вас в ее прежней жизни… Это я вам потом объясню, Иван Васильевич… Э-э… между прочим, она называет вас маха саиб – великий господин… Значит, в той жизни вы были полководцем у одного царя, а она у него была наложницей… И вы, Иван Васильевич, ее полюбили, а она вас… Э-э… А царь вас обоих за это заживо замуровал в стену. Черт побери, прямо опера «Аида»…

Глава четвертая

Не капли, но потоки дождя изливались на джунгли с низкого беспросветного неба. Лошади вошли в лагерь понуро и устало, и так же понуро и устало сидели на них возвращавшиеся из разведки красноармейцы. Мокрый до нитки Иван сполз с лошади, вошел для доклада в палатку Лапиньша, скоро вышел и побрел к себе.

Сочувственно улыбаясь и покачивая головой, наблюдала за ним Наталья из большой женской палатки. Что-то взорвалось на небе громом, как всегда, неожиданно, Наталья вздрогнула и чуть не перекрестилась.

Покашливая, Иван прошел совсем рядом с открытым пологом палатки и не заметил ее, а Наталья увидела, как бьет его дрожь, и услышала, как стучат его зубы.