– Галки галдят, посчитай котят, – сказал Оливер, шутливо дернув Розамунду за прядку, и подхватил Саймона на руки. – Шумные котята.

– Неужели ты предпочел бы обойтись без них, чтобы было тихо? – спросила Эдит.

Оливер поцеловал сына.

– Даже самый громкий их крик возвращает мне рассудок. Конечно, было бы лучше, если бы они могли сидеть хоть минутку спокойно, как настоящее золотко, но, когда тебе всего три года от роду, не стоит требовать слишком многого.

Они все сели ужинать цыплячьим бульоном Эдит. Генрих и Саймон поглощали его с удовольствием и даже не слишком свинячили. Это были крепкие, подвижные дети, крупные для своего возраста, очень похожие по фигуре на Оливера. Очень изящная темноволосая Розамунда ворчала на грязь, которую они развели, и держалась, как настоящая леди, чем очень гордилась Кэтрин, – и Оливер тоже. Это было видно по выражению его серых глаз. Пусть не все улажено, но жизнь хороша и, как уверяла себя Кэтрин, будет еще лучше.

Этой ночью они с Оливером легли на постель в комнате, где уже ночевали прежде, в те дни, когда она была еще сараем. Мальчики спали вдвоем на куче соломы, покрытой, чтобы она не колола, овечьей шкурой. Розамунда дремала рядом с ними; ее дыхание смешивалось с дыханием малышей.

– Завтра в Бристоль, – тихо проговорил Оливер в волосы Кэтрин.

Она улыбнулась и прижалась к нему, прошептав:

– Тушеные угри.

Его грудь содрогнулась от безмолвного смеха. Он заключил ее в объятия, и они прижались рот ко рту, бедро к бедру. С тех пор как дети подросли, они стали настоящими мастерами в том, как заниматься любовью молча, и пользовались любой представившейся возможностью.

Забавно, думала Кэтрин, пока Оливер углублялся в нее, а она сжимала его ногами: Луи требовал, чтобы она для него кричала и стонала, а теперь ее принуждают к полнейшей тишине. Она крепче вцепилась в Оливера и изогнулась, сжав зубы, с напряженным горлом и тающим лоном. Слишком редко выпадали возможности. Его уста закрыли ее губы в страстном поцелуе, и они затряслись вместе, впивая радость друг друга с каждым содроганием, пока не обессилели.

Он приподнялся на локтях и собрал губами пот с углубления на ее горле. Кэтрин закрыла глаза, подставив шею. Ощущение его близости рассылало по ее плоти заключительную легкую дрожь удовольствия.

– Завтра в Бристоль, – повторил Оливер.

– Тушеные угри, – отозвалась она, подавив смешок.

– Генриха не будет там еще примерно неделю, но он превратит Бристоль в одну из своих опорных баз. Я хочу, чтобы ты осталась там с детьми, когда я уйду.

Кэтрин открыла глаза и всмотрелась в его лицо в полоске лунного света, падавшей через окно.

– Ради безопасности? – спросила она без всякого выражения.

– До тех пор пока мы не убедимся, что бароны заставили Стефана замолчать по-настоящему. Я не хочу, чтобы повторился Девиж.

Она провела своей ногой вдоль его бедра и икры и попыталась повторить тот же мурлыкающий тон, какой Элеонора Аквитанская использовала для флирта с мужчинами.

– Значит, ты пугаешь меня старыми призраками, а то вдруг не останусь?

Его зубы ласково сомкнулись на коже ее горла.

– Я знаю, что ты будешь там в безопасности… что ничего не случится.

– Тебе приятнее, чтобы беспокоилась я, а не ты?

– Если и будет бой, то мне там не участвовать, – сказал он с легкой ноткой нетерпения. – Я буду с обозом. Если Стефан пробьется так далеко, то нам всем конец.

– Ты говоришь это специально, чтобы успокоить меня?

– Разумеется. – Его губы, шелковистые и требовательные, снова прижались к ее – Мне не грозит никакая опасность. Просто я не знаю, с какой скоростью понадобится перемещаться Генриху. Мы не сможем позволить себе большой обоз.

– А, так ты просто меня не хочешь.

– Кэтрин! – сердито выдохнул он. Она со смехом обвила руками его шею.

– Сперва ты получил все, что надо, а потом собираешься поступать по-своему?

Он взял ее. Она испустила приглушенный вопль. Розамунда слегка шевельнулась во сне и, вздохнув, перевернулась на бок.

Кэтрин затаила дыхание. Оливер мгновенно отстал и лег на спину. Розамунда постепенно снова задышала ровно.

Пытаясь исправиться, Кэтрин нежно прижалась к Оливеру и положила на него руку.

Он взял ее за ладонь и прижал к своей груди с полусонным довольным бормотанием.

Кэтрин тоже устала, но лежала без сна гораздо дольше, наслаждаясь покоем, запахом трав и свежего сена, ощущением безопасности и благополучия. Ей хотелось запомнить эту минуту, удержать ее в памяти, превратить ее в талисман.

Засыпая, она сжала рукой узел Этель, висевшей на кожаном ремешке на ее шее.

БРИСТОЛЬ, АПРЕЛЬ 1153 ГОДА

Луи сидел в уголке «Русалки», потягивал вино и посматривал на посетителей. В основном это были моряки или люди с обветренными, покрытыми шрамами лицами солдат. Такие же, как и он, если не считать постоянно меняющегося списка любимцев фортуны.

Луи все еще был красив. Святая земля стерла все мальчишеское из его улыбки и посыпала его голову редким серебром, но это скорее прибавило ему очарования, чем испортило внешний вид. Игривость стала опасной, а он, как и раньше, притягивал женщин, словно магнит железо.

Он посмотрел на свои руки: коротко остриженные ногти и загорелые коричневые пальцы. В последние дни Луи часто изучал их, дабы убедиться, что ничего не видно, что никто, кроме него, не знает о наследстве, которое он привез домой из Святой земли, хотя сам успел прийти к выводу, что совершенно ничего святого в ней нет. Наоборот, она была владением дьявола.

Его благополучное падение в ад обеспечила женщина, встреченная у Силоама. Он взял ее тело, облепленное шелковой тканью и пропахшее потом желания. Он жил в ее доме, утопающем в роскоши любых наслаждений и всех вообразимых пороков, жадно поглощая богатства, полученные ею от других мужчин. Она была куртизанкой, полуночным утешением высших лиц и прелатов, состоящих на службе у короля Иерусалима. У нее были миндалевидные темные глаза, подведенные углем, золотистая кожа цвета меда и маленькое чувственное тело, способное оборачиваться вокруг мужчины и сжимать его, словно удав. А теперь от нее не осталось ничего, кроме праха и костей. Ее звали Ясмин. Она дала ему все, – в том числе, и близкую гибель.

Он сжал руки в кулаки, но при этом косточки так четко проглянули под кожей, что слишком ясно напомнили о грядущей судьбе. Он схватил чашу и залпом осушил ее. По привычке Луи заказал самое лучшее, чем располагала «Русалка», однако приходилось не замечать, что вино мало чем отличалось от уксуса.

Дверь распахнулась, и в забитую посетителями таверну протиснулся Ивейн, гоня перед собой неописуемого вида человечка средних лет с волосами цвета песка и редкой желтоватой бороденкой.