губу и отвернулась. Теперь я сидела, ни на кого не глядя, полная жалости к себе, ненависти к Ришему и обиды на короля, да и на дядюшку, который не позволил мне защищать себя.

– Я могу задать вопрос, Ваше Величество? – учтиво спросил граф.

– Задавайте, ваше сиятельство, – устало ответил государь.

– Могу я спросить, откуда графиня узнала о том, что его светлость обвиняют в преступлении?

Вновь вскинув взгляд на дядюшку, я опалила его негодующим взглядом. Мне казалось, что он должен был сейчас сказать, что в его роду нет лжецов и что…

– Он сам сказал ей, – ответил король, прервав горячечный ход моих мыслей.

– Герцог присутствовал на допросе? – снова спросил граф с некоторой толикой удивления.

– Я приказал привести его после того, как ее сиятельство сказала, что всю ночь провела в своей постели в одиночестве, как и положено добропорядочной супруге. – Теперь я перестала дуться и паниковать, сообразив, почему дядюшка задает вопросы вместо того, чтобы броситься на защиту моей чести. Повернувшись, я посмотрела на короля, и он, заметив это, едва заметно усмехнулся: – С возвращением, Шанриз, – сказал Его Величество. – Смею надеяться, что вы вернули себе ваш блистательный разум и больше не станете рваться в атаку, пока не выслушаете всего, что вам говорят.

– Простите, – пролепетала я, отчаянно краснея. – Но мне еще не доводилось выступать в роли клеветника и оговорщика. Это особенно оскорбительно, когда не являешься ни тем, ни другим. Прошу меня простить, государь, я поддалась эмоциям.

– И я снова вас прощаю, – кивнул король и вернул свое внимание главе моего рода: – Я понимаю, ваше сиятельство, почему вы задаете свои вопросы. Я учел обстоятельства, при которых были даны показания графини Дамхет. И пусть это выглядело как раскаяние кавалера, пояснявшего даме причину оглашения их отношений, но подсказка осталась подсказкой. Потому я принял к сведению признания любовников, простите, ваша милость, однако не уверился в них. И все-таки данность такова, что у герцога есть свидетель, у вас, Шанриз, только вы. Даже ваша служанка не видела ночного визитера, лишь слышала его голос. А посему я не могу принять решения о наказании его светлости, основываясь лишь на ваших словах, потому что мне понятна ваша неприязнь к герцогу, как и его желание скомпрометировать вас в моих глазах. Мой суд должен быть беспристрастным и основываться не на домыслах, а на фактах и доказательствах.

– Ключ, – произнес его сиятельство. – Ключ от спальни Шанриз в его кармане – это ли не доказательство, государь?

– Ключа при герцоге не было, – ответил король. – Его обыскали, но, увы, в карманах Ришема было пусто. Доказательств его присутствия в спальне ее милости, кроме утверждений баронессы, нет.

Устремив взор в пустоту, вдруг разверзшуюся передо мной, я сидела оглушенная словами короля. Осознать, что Ришем вновь избежит наказания и продолжит творить беззаконие и мерзости под носом повелителя Камерата, было не просто сложно. Это не укладывалось у меня в голове. Но он ведь сказал, что не позволит мне угаснуть! И что же? Ничего… Ничего! Выходит, чтобы герцога постигла кара, его нужно застать над моим телом, сжимающим окровавленный нож?

– Простите, государь, но выходит, что мерзавец, лжец, отравитель и насильник останется без наказания? – услышала я ровный голос дядюшки и перевела на него взор.

А после поднялась на ноги, не дожидаясь ответа короля. Выносить и дальше весь этот фарс мне было тошно. Нет, в этот раз слёз не было, мой разум был чист. Исчезло желание что-то доказывать и требовать. Его Величество перевел на меня изумленный взгляд, и я повинно склонила голову:

– Простите меня за дерзость, государь, я прошу позволить мне покинуть вас.

– Что вы намереваетесь делать? – спросил монарх, и я ответила искренне:

– Я намереваюсь просить у ее светлости отставку, после соберу вещи и покину вашу резиденцию, Ваше Величество. Простите, дядюшка, – обратилась я после к его сиятельству, – но я желаю вернуться домой и готова исполнить свой долг перед родом.

Король резко встал на ноги, громко чиркнув ножками кресла по полу. Приблизившись ко мне, он остановился напротив и посмотрел мне в глаза ледяным взглядом:

– Как вас понимать, ваша милость? – спросил монарх.

– Мне тесно под одной крышей с человеком, напавшим на меня, – ответила я спокойно. – Я не могу чувствовать себя в безопасности, Ваше Величество. Даже в вашем дворце, даже с вашей личной защитой. Герцога ничего из этого не останавливает и не пугает. Он без труда выходит сухим там, где другой уже захлебнулся бы. Его светлость может опаивать себя и обвинять в этом невиновных, он может влезать в окна к девицам с намерением погубить их, но любая из его пассий будет готова солгать, лишь бы отвести от любовника подозрения. И вновь герцог останется чист, потому что у него всегда будут свидетели, факты и доказательства. И вы ничего не сможете с ним сделать. К тому же вы любите его невестку, и это, должно быть, тоже играет немалую роль. Мне нечего противопоставить герцогу Ришему с его защитой и связями. И потому я готова вернуться домой и сделать то, чего ожидают от меня мои родные.

– И что же это? – холодно полюбопытствовал король.

– Выйти замуж, Ваше Величество, – сказала я, не отводя взора.

– Вот как, – государь на миг поджал губы, а после спросил в своей излюбленной проникновенной манере, что означало лишь одно – он злится: – Значит, я не в силах защитить вас, потворствую Ришему, а для вас единственный выход покинуть дворец и выйти замуж?

– Прошу великодушно простить меня, Ваше Величество, – прижав ладонь к груди, я снова склонила голову.

Если король и ждал продолжения, то его не последовало. Граф, вставший со стула, когда государь покинул свое место, напряженно наблюдал за нами с венценосцем, однако вмешаться не спешил, то ли памятуя о наших прежних ссорах с Его Величеством с благополучным исходом, о чем я рассказывала, то ли просто ожидая момента, когда я дойду до края.

– Ваше сиятельство, – неожиданно вспомнил о графе монарх: – Многие ли просили у вас руки ее милости?

– Недостатка в предложениях нет, Ваше Величество, – почтительно ответил дядюшка. – Баронесса Тенерис – желанная невеста.

– Еще бы, – едко усмехнулся государь. – Такое золото.

– Простите? – изумленно вопросила я.

– Высокомерная, язвительная, мнящая о себе, боги знают что, еще и с революционными взглядами, – продолжил чеканить король. – Не так ли, ваша милость? Неужто так запросто распрощаетесь со своими мечтами?

Дядюшка встал у меня за спиной и накрыл мои плечи ладонями. Думаю, его взгляд сейчас был таким же настороженным, как и мой. То,