– Я подумал, – отрывисто произнес он, – может, ты одолжишь мне те, которыми сейчас не пользуешься?

Первой моей мыслью было то, что технически я не пользовался ни одной из этих книг. Я понял, что Боб-Коп думает о них, как об инструментах. Так он воспринимает большинство вещей. Даже коктейли заказывает такие же: «Отвертки» или «Ржавый гвоздь». Я хотел ему объяснить, что у книг нет определенного назначения, как у инструментов, и что нет особой разницы между книгами в использовании и свободными. Я наслаждаюсь их присутствием, люблю разглядывать их у себя на полках и на полу. Они – моя единственная отрада в этой убогой квартире. Книги составляют мне компанию, радуют меня. Более того, поскольку все книги, что были у меня в детстве, покрылись плесенью в подвале или лишились обложек, я отношусь к ним очень трепетно. Не пишу на полях, не загибаю страницы и никогда не одалживаю их, особенно первые издания, подаренные редакторами «Книжного обозрения «Таймс» в награду за небольшие интервью с авторами. Но я не мог сказать ничего из этого Бобу-Копу, не рискуя показаться скрягой. Поэтому я заявил, что он может заехать ко мне хоть завтра и взять себе любые книги, которыми я не пользуюсь.

Дальше я совершил плохую вещь. Выбрал жуткой толщины историю Ближнего Востока на восемьсот сорока двух страницах и до невозможности унылую историю освоения Северного полюса на семьсот восьмидесяти пяти, и когда на следующее утро Боб-Коп ввалился ко мне в дверь (как Макгроу, он никогда не стучал – прерогатива силачей), сказал, что взял на себя смелость выбрать две книги, которые ему точно понравятся. Я знал, что, если дам Бобу-Копу два этих неподъемных, нечитабельных тома, больше он точно ко мне не обратится.

Вместе книги весили не меньше замороженной индейки, и когда я возложил их на его простертые руки, Боб-Коп поглядел мне в глаза с такой признательностью и теплотой, что мне захотелось крикнуть: подожди, я пошутил, я найду тебе книги, которые действительно стоит прочитать, книги Лондона, и Хемингуэя, и Шоу. Вот, возьми «Ночного портье». Возьми Ника Адамса. Бери их все, друг мой. Но было слишком поздно. Зажав оба гигантских фолианта под своей ручищей, Боб-Коп уже спускался по ступенькам.

Я не видел Боба-Копа в «Публиканах» две недели и понимал, что объяснение может быть лишь одно. Он пытается продраться сквозь две моих книги. Человек обратился ко мне за помощью, желая стать образованным, как Хелен Келлер[45] или Букер Т. Вашингтон[46], а я его подвел. Не лучше ли было просто прихлопнуть его этими «кирпичами» и на том покончить?

На Нью-Йорк налетела снежная буря. Большинство магазинов и офисов закрылись. В «Публиканах», однако, яблоку негде было упасть. Несмотря на заносы на дорогах, целые семьи на лыжах приходили в бар и сидели чуть ли не всю ночь, потому что дома не было света или отопления. Я стоял у стойки, пытаясь отогреться после своей ледяной квартиры, закутанный в шерстяной шарф, когда прибыл Эдди-В-Кресле.

– Катим-катим-катим, – пропел Кольт.

Кольт всегда напевал мотивчик из «Роухайда»[47], когда Эдди-В-Кресле въезжал в бар, и Эдди-В-Кресле это очень сердило, отчего Кольт начинал петь еще задорнее. Я рассмеялся, а потом вспомнил, что Эдди-В-Кресле живет через дорогу от Боба-Копа. Я спросил, не видал ли он в последнее время своего соседа.

– О да, – ответил тот. – Только что видел. Он у себя во дворе, строит снежную хижину.

– Повтори-ка?

– Ну, такую хижину, в которых живут моксы на Северном полюсе.

– Ничего не пойму! Какие моксы?

– Ну, я не помню точно – как там называется народ, что живет в снегах?

– Эскимосы?

– Точно! А как называются дома, которые они строят?

– Иглу?

– Вот-вот! Он строит такой типа иглу, в которых живут эскимоксы!

– У себя во дворе?

Я готов был надеть лыжи и сам поехать смотреть, когда Боб-Коп ввалился в бар. Он стащил рукавицы, обстучал их о стойку и заказал выпить.

Я подсел к нему.

– Эдди-В-Кресле говорит, ты строишь иглу? – спросил я.

Он хлюпнул носом и сморкнулся в кулак.

– Прочитал о них в книге, которую ты мне дал.

– Там были рисунки иглу?

– Вообще там про всяких британских недомерков, которые кинулись осваивать Северный полюс в девятнадцатом веке и мерли как мухи, потому что отказывались следовать примеру эскимосов. Им казалось, что Северный полюс – как их Пикадилли-Серкус, и они не приспосабливались к… как это называется? Окружающей среде! Научись они строить иглу, остались бы в живых. Тупые придурки.

– То есть ты прочитал между строк и сообразил, как строить иглу? И решил попробовать?

– Честное слово, Джей Ар, словами не описать, как я благодарен, что ты мне ее дал! Я от нее прямо оторваться не мог!

– Ты… что?

– Не мог оторваться. Поэтому и не приходил. Я читал.

– И историю Ближнего Востока?

– Ту я прочел первой.

Он вкратце пересказал мне события Палестинского кризиса.

– Хорошо, что ты не стал строить лагерь беженцев у себя на заднем дворе, – заметил я. – То