Баштаков отличал людей подчас с первого взгляда. Помалкивал. И всё же он умудрялся вникнуть, затем вмешаться в дела, не столько входившие в его непосредственные служебные обязанности, сколько выходившие за их пределы.

Как правило, он присутствовал при исполнении приговора. Тем паче, когда высшая мера применялась к группе осуждённых.

В приёмной Народного комиссара внутренних дел уже находился разысканный на стадионе «Динамо» заместитель начальника Первого управления НКГБ СССР, бывшего ИНО, старший майор госбезопасности Павел Анатольевич Судоплатов.

Ладно сидевшая на нём хорошо отглаженная белоснежная чесучовая гимнастёрка с вышитой золотом на рукаве эмблемой ЧК и поблескивавшие по два с каждой стороны рубиновых ромба на васильковых петлицах, придавали ему внушительный вид. Судоплатов и без того выглядел не столько старше своих 36 лет, сколько солиднее. Среднего роста, плечистый. Представительный, умевший себя держать как среди своих, так и среди незнакомых.

Два ордена Красного Знамени, один из которых первого образца, выделявшийся большим размером, второй, уже современный, и орден Красной Звезды, красовавшийся на нагрудном кармашке значок «Почётный чекист ВЧК-ОГПУ» свидетельствовали о значительных заслугах, что и вовсе придавало ему если не грозный, то во всяком случае серьёзный вид.

Сидя на мягком, обтянутом бежевой лайкой диване, Судоплатов пытался угадать причину вызова к наркому. Ожидание не было долгим. Как только начальник спецотдела Баштаков прошмыгнул через приёмную, будто за ним кто-то гнался, последовало приглашение к наркому Берии, заменившему казнённого Ежова.

Всякое бывало здесь. И сознание теряли, и инфаркты получали, и на носилках выносили или просто выволакивали. Но скоростного бега еще не было.

Едва ответив на приветствие вошедшего, Берия с ходу, показывая рукой на кресло у столика, примыкавшего к его письменному, спросил:

– У меня «дело» Серебрянского. Чем занималась Особая группа – знаете. Знаете и то, что произошло с её бывшим руководителем… Серебрянским. Были знакомы?

– Визуально, – ответил Судоплатов, обдумывая, с чем связан заданный вопрос и что следует сказать по этому поводу. – Когда я вернулся в последний раз из-за кордона и докладывал о проделанной работе комиссии ЦК, в её состав из трёх человек входил и старший майор Серебрянский. Из ряда вопросов, заданных им, чувствовалась компетентность. Разумеется, я ответил. Это всё, что могу сказать. Других встреч или разговоров у нас не было. Через некоторое время до меня дошёл слух, что он арестован… Но должен отметить, товарищ нарком, наслышан о его деятельности с самой лучшей стороны…

– Превосходно! Но это хорошее было преступно приостановлено. Причину не будем выяснять. Она известна. Меня интересует Серебрянский сегодня!

Судоплатов быстро сориентировался:

– Прошу прощения, товарищ нарком. Но осужден…

– Да. К высшей мере. Но мы постарались заменить её сроком, – как бы мимоходом бросил Берия, упомянув лишь намёком о своём участии. – Те, кто занимался этим делом, Наплели чёрт знает что! Нагромоздили, насочинили столько, что концы с концами не сходятся. Настоящий произвол! Так мы докатимся и до анархии.

Подвоха в разговоре Судоплатов пока не чувствовал. Впрочем, мелькнула мысль: разговор клонится к тому, что Серебрянский понадобился. В то же время гневный всплеск наркома по поводу произвола вроде бы тоже нельзя принимать за чистую монету. В его искренность, конечно, мог поверить разве что наивный.

Некоторое время Берия молча смотрел на Судоплатова, словно хотел угадать его тайные мысли. Коротко заметил, что с «Хозяином» освобождение Серебрянского согласовано.

– По его личной инициативе! – скороговоркой произнёс нарком. – Ваше мнение: можно возобновить деятельность Особой группы в её прежнем объёме? В состоянии она будет восстановить положение на прежних участках? Как вы полагаете, есть ли для этого реальные возможности? Если таковые имеются, каковы перспективы?

– Затрудняюсь сразу ответить на ваши вполне логичные вопросы, – поспешил ответить Судоплатов. – Могу лишь отметить, что Серебрянский был серьёзным специалистом и, судя по отзывам, прекрасным агентурщиком. За плечами у него солидный опыт закордонной работы. Насколько мне известно, деятельность его людей всегда отличалась результативностью. Мне косвенно довелось участвовать в одной операции, разработанной Серебрянским. Меня поразило предвидение самых неожиданных ситуаций, которые, казалось, невозможно было предугадать.

Нарком проинформировал Судоплатова об освобождении Серебрянского и назначении его заместителем начальника созданного 4-го Управления разведки и диверсии.

– Могу я заключить из ваших слов, что он сумеет восстановить положение?

– Не берусь ручаться. В то же время полагаю, что, видимо, сумеет. Разумеется, успех будет зависеть и от состава группы. Насколько мне известно, некоторые его бывшие работники разделили судьбу руководителя.

Судоплатов не стал развивать эту мысль. Знал, что Серебрянский и люди его подразделения находились в прямом подчинении самого генсека ВКП(б), а выход на него осуществлялся через Ежова. Знал это и Берия. Поэтому Судоплатов не рисковал касаться щекотливой стороны затеянного наркомом разговора. Собственно, и сам Берия вел себя осторожно там, где дело было связано с личными решениями Сталина.

После короткой паузы Берия велел Судоплатову представить список уцелевших репрессированных сотрудников бывшей Особой группы, которых сочтёт целесообразным привлечь к работе.

Судоплатов выразил готовность быстро выполнить такое поручение, но не был до конца уверен, что за этим не кроется подвох, связанный с докладной в коллегию НКВД. Опасение возросло, когда Берия в упор спросил:

– А вы, полагаете, все люди Серебрянского зря пострадали?

– Нет, товарищ нарком! Извините, это я не могу утверждать, – чётко произнёс Судоплатов, чтобы на всякий случай обезопасить себя, хотя, конечно, был убеждён в честности абсолютного большинства сотрудников. – Насколько мне известно, часть работников проходили по «делу» своего руководителя.

Конечно, Судоплатов многого не знал. Существовавший в наркомате порядок никому из непричастных непосредственно к следственным вопросам не позволял быть в курсе подобного рода дел. Судоплатов пользовался случайно полученными сведениями. Проявлять любопытство здесь не было принято. Это могло повлечь за собой серьёзные неприятности. Поэтому данный порядок железно соблюдался во всех звеньях наркомата. И нарушить его вряд ли кому-нибудь приходило в голову.

Вместе с тем Судоплатов не мог не знать, как много невинных людей пострадало при Ежове и после его ликвидации. В том числе и коллег-разведчиков, выполнявших различные задания за рубежом. Наряду с людьми пострадало и дело. Здесь была допущена в последние годы масса ошибок, серьёзных промахов, принято много неправильных решений, нанесших огромный вред стране. Об этом приходилось горько сожалеть.