снимая с неё одежду, а она стояла там, дрожащая и обнажённая. Грязь и сажа покрывали её лицо, руки и волосы. Синяки пятнали её кожу цвета слоновой кости, как будто её тело было холстом.

Ярость сжигала меня изнутри. Я не успокоюсь, пока не узнаю, кто виноват в этих синяках, и не заставлю его или её заплатить за это.

Её красота была такой изысканно хрупкой, что у меня перехватило дыхание.

Я чуть не потерял её. Причем по-настоящему. Не оттолкнул, а потерял. Наша прошлая встреча могла оказаться последней, а я и не знал бы об этом. Эта мысль пришла мне в голову в момент острой, как бритва, ясности.

Сегодня вечером я мог бы находиться в морге, а не в ванной Слоан, потому что я был глупым, эгоистичным трусом. Раньше я не верил, что смогу защитить её. Но теперь у меня не было другого выбора.

Я приподнял её подбородок, пока её зелёные глаза не встретились с моими, и я понял. Я больше никогда не оставлю её. Наши пути разошлись в последний раз. Просто Слоан ещё не знала об этом.

— Готова? — спросил я её.

Она ничего не сказала, просто смотрела на меня пустым взглядом. У меня всё сжалось в груди. Её боль была моей болью. И впервые в своей жизни я понял, что она, должно быть, чувствовала в шестнадцать лет, когда её окно было открыто, а шепот моей собственной боли доносился до неё с ночным ветерком.

Бл*дь.

Я выключил воду и усадил её на кафель рядом с ванной. Когда я убедился, что она сидит устойчиво, я снял с себя рубашку и брюки.

— Ч-что ты делаешь? — спросила Слоан, и каждое слово произносилось неуверенно, как будто она забыла, как его говорить.

— Мы принимаем ванну, — сказал я, снимая нижнее бельё и носки и добавляя их к куче одежды, которую собирался выбросить при первой же возможности. Я не хотел больше видеть её испорченный розовый свитер. Я куплю ей новый. Дюжину новых свитеров. Я отстрою её библиотеку кирпичик за кирпичиком, книгу за книгой. И я никогда больше не позволю ей столкнуться с опасностью в одиночку.

Что-то дрогнуло у меня в груди. Что-то старое и ржавое. Как будто древний замок наконец-то открыли. Свежий воздух ворвался внутрь, сдувая паутину, разжигая огонь в камине. Слоан всегда была моей. Я только сейчас осознал этот факт. Как только что-то становилось моим, я никогда от этого не отказывался.

Чувствуя себя легче, чем когда-либо за последние годы, я опустил в ванну одну ногу, затем другую.

— Давай, Пикси. Я держу тебя, — я подхватил её под мышки и опустил в воду. Затем опустил нас обоих и вытянул ноги вперёд, после чего усадил её перед собой, прижав её спину к моей груди, а её голову — к моему подбородку. Обхватив её руками, я откинулся назад.

Я впервые в жизни принимал ванну с женщиной. Не просто с какой-то женщиной. Со Слоан.

У меня потеплело в груди. У меня будет ещё много первых разов с этой женщиной.

В течение нескольких долгих минут мы так и лежали, в парах и мерцающем свете свечей, пока вода согревала нас. Когда Слоан тихонько, прерывисто вздохнула, я взял губку и флакон с гелем для душа и принялся аккуратно смывать сажу и грязь с её кожи. Моя прекрасная сломленная девочка не помогала мне и не сопротивлялась. Но она расслабилась, прильнув ко мне. Она уткнулась своим влажным лицом в мою шею. И впервые в своей жизни я почувствовал себя героем, а не злодеем.

Я был твёрдым. Было биологически невозможно не возбудиться рядом с ней, особенно когда Слоан была мокрой и обнажённой рядом со мной. Но то, что происходило между нами, было настолько глубже, чем секс, что я едва ли задумывался о своём возбуждении.

— Сюда, детка, — сказал я, опуская руки под воду и обхватывая её бёдра. Я подтолкнул её вперёд и согнул колени, после чего усадил её спиной к своим голеням. — Давай я помою тебе волосы.

Слоан ничего не сказала, пока я снимал её резинку. Её волосы рассыпались густым шелковистым занавесом по моим бёдрам, касаясь кончиками воды.

Я схватил пустой бокал из-под вина, стоявший рядом с ванной, и наполнил его водой.

— Откинься назад, — попросил я, собрав её волосы в свободную руку и осторожно потянув, пока её голова не легла мне на колени. — Хорошая девочка.

Я полил водой её белокурые локоны и снова наполнил бокал, повторяя процесс до тех пор, пока не убедился, что её волосы полностью намокли. Затем я принялся за работу, втирая шампунь в корни и шелковистую длину волос. Я работал медленно, лёгкими круговыми движениями поглаживая пальцами её кожу головы.

Слоан снова вздохнула, и её тело расслабилось, словно таяло в моих объятиях. Я не торопясь намылил и ополоснул её волосы, затем повторил то же самое с её кондиционером, пока не смыл всю грязь.

Когда мы оба наконец-то вымылись, я вытащил её из холодной воды, завернул во множество полотенец и отвёл в спальню.

— Сиди здесь, — приказал я, подталкивая её к диванчику у окна.

— Что ты делаешь? — сонно спросила Слоан.

— Поменяю простыни. Не двигайся.

Я нашёл свежее постельное бельё в её шкафу и сделал ещё одну мысленную пометку связаться с моим организатором завтра утром. Я освобожу здесь место для себя и у себя дома место для неё.

Я быстро перестелил постельное бельё, бросая нервные взгляды в сторону Слоан. Она не смотрела на меня. Она тупо уставилась на свои ноги, стоящие на ковре.

Укладывая множество подушек в нужном порядке, я поклялся, что тот, кто за это в ответе, заплатит. Я позабочусь об этом.

Когда постель была готова, я вернулся к Слоан и рывком поднял её на ноги.

— Пора в постель, — сказал я.

Она послушно последовала за мной, заставив меня мечтать о том, чтобы она затеяла ссору. Показала мне настоящую Слоан Уолтон.

Она помедлила, уставившись на гору подушек, которые я сложил в виде буквы U.

— Ты помнишь, — тихо сказала она.

— Я помню каждую нашу совместную секунду.

Глава 39. У кого тут травма головы

Люсьен

Я проснулся от ощущения тёплой, вибрирующей тяжести на моей груди. Ощущение было успокаивающим. Пока тяжесть не сместилась, и что-то острое не ткнуло меня в лицо.

Я открыл глаза и увидел, что на меня сердито смотрят жёлтые глаза. Кошка, видимо, имела своё мнение о