уступ, чтобы осмотреть окрестность.

— Нам нужно достигнуть гор до завтрашнего утра, — сказал он. — Если бы мы были скрывающимися бандитами, мы могли бы спокойно оставаться здесь, так как мексиканские власти не особенно преследуют их, но мы, к несчастью, не принадлежим к этой категории людей. Как бы непроходим ни был Педрегаль, он будет через несколько часов весь окружен и осмотрен. Если нам не удастся выйти из него ночью, мы погибли.

Сумерки длятся в этой местности лишь несколько минут. Не успел Ривас произнести эти слова, как наступила полнейшая темнота. Беглецы продолжали, однако, молча следовать за мексиканцем.

Пробираясь в течение получаса среди скал и колючего кактуса, Ривас вдруг остановился, сделав товарищам знак прислушаться. Можно было лишь слушать, так как рассмотреть что-либо в темноте было немыслимо.

Вскоре они расслышали голоса, на одном из уступов мелькнул огонек.

— Пикет, — прошептал Ривас. — Будьте осторожны.

— Валет бубен!.. На квит!.. Валет! Он теперь, наверное, выиграет! — воскликнул кто-то, сидевший у огня.

— Отлично! — прошептал снова Ривас. — Они играют в карты, и, пока увлечены игрой, им не до нас. Я знаю место, где они расположились, мы можем обойти их другой дорогой. Бодритесь! Судьба на нашей стороне!

Он оказался прав. Искусно обойдя солдат, Ривас благополучно вышел со своими спутниками из Педрегаля, в то время как игроки весело продолжали партию. Минут через двадцать беглецы уже подымались на гору Адхуско. Теперь они находились в безопасности, и солдаты их более не страшили. Пройдя еще немного, они решились отдохнуть.

— Друзья, — сказал Ривас, — мы можем не спешить. Опасаться долее нечего.

После небольшого отдыха беглецы продолжали взбираться на гору. Вдали был слышен звон колоколов — полночь. Ривас наклонился, сорвал лист и, поднеся его к губам, издал странный звук… Легкий свист ответил ему. По мере того как они продвигались, обмен сигналами продолжался. Наконец Ривас остановился.

— Quien vive?[12] — раздался голос.

— El capitan! — ответил Ривас.

Он испустил радостное восклицание, услыхав ответ, обещавший ему полную безопасность. Склон горы становился все круче Достигнув вершины, беглецы увидали, наконец, человека, отвечавшего на сигналы Риваса. Керней и техасец были поражены странным видом этого человека. Насколько можно было разглядеть в темноте, он был в монашеской рясе и, по-видимому, стоял на посту часового.

Все прошли мимо него с удивленным видом, но не произнося ни слова, кроме Риваса, прошептавшего ему на ухо несколько слов. Затем все продолжали путь, который становился все тяжелее по мере того, как поднимались выше. Но цель была уже близка.

Глава XL

ВЕРНЫЙ ДВОРЕЦКИЙ

Место, где остановились беглецы, чтобы провести ночь, представляло род площадки, за которой подымался высокий утес. Площадка была окружена деревьями с большими, широкими листьями, составляющими особенность мексиканской флоры. У самой скалы виднелось строение.

— Вот мое скромное жилище, Caballeros! — сказал Ривас. — Прошу вас оказать мне честь войти в него.

Здание трудно было различить в темноте, виднелись лишь два окна, между которыми находилась дверь, напоминавшая вход в пещеру. Внутри была видна горящая свеча. При их появлении с одной из наружных скамеек поднялся человек, радостно воскликнувший:

— Господин капитан, и на свободе! Какое счастье! Дон Руперто Ривас! Да будет благословенно Небо!

— Спасибо, мой добрый Грегорио, спасибо, но надо благословлять также одну прекрасную даму и даже двух.

— Сеньор капитан, я знаю, по крайней мере, одну и клянусь, что во всей Мексике…

— Хорошо, хорошо… теперь не время говорить о сеньорите, — заметил с живостью Ривас. — Мои друзья и я умираем с голоду.

— К несчастью, у меня очень мало съестного, но я сейчас разбужу повара.

— Нет, нет, пусть он спит. Мы удовольствуемся холодным мясом, к тому же мы столько же утомлены, сколько голодны, и чем раньше ляжем, тем лучше. Подите же посмотрите, что вы можете нам дать поесть и выпить. Погреб, может быть, тоже опустел?

— Нет, сеньор, без вас не было откупорено ни одной бутылки. Я говорю, понятно, о дорогом вине. В ваше отсутствие пили простое Канарское.

— О, в таком случае дело еще не так плохо. Принесите же нам бутылку мадеры, бутылку бургонского и старого медро-хименес. А мои сигары, существуют они еще?

— Как же, сеньор, я все гаванские сигары спрятал под замок и раздал лишь те, что попроще.

— Вы примернейший дворецкий, Грегорио, принесите же нам скорее вина и сигар. Мы не курили уже целую вечность.

Разговор этот происходил в полумраке длинного коридора, по которому они проходили, в конце его через открытую дверь виднелся свет. Ривас жестом пригласил Кернея и Рока войти в комнату. Он не собирался, однако, угощать и карлика дорогими винами и сигарами, поэтому, указав на него Грегорию, сказал ему вполголоса:

— Уведите его и заприте где-нибудь. Дайте ему есть, а главное, наблюдайте, чтобы он не убежал.

— Слушаю, сеньор, все будет исполнено.

Говоря это, дворецкий схватил карлика за ухо и потащил по коридору.

Ривас поспешил к своим друзьям, вошедшим в указанную им большую комнату, вся меблировка которой состояла из длинного стола и стульев, обтянутых кожей, как принято в Мексике. Здесь было более оружия, чем мебели, висевшие по стенам ружья, сабли и всевозможные военные доспехи придавали комнате вид арсенала.

— Теперь, amigos, — сказал Ривас, заметив тревожное выражение на лицах своих гостей, — вам нечего более бояться. Я сожалею лишь, что не могу предложить вам лучшего ужина, который будет, однако, все же лучше того, какой нам давали в Аккордаде. Per Dios! Что это была за пища! Она одна могла уж служить наказанием!

— Ах! — заметил Керней. — Если бы вы испытали то же, что мы, когда были взяты этими людьми в плен, вы бы сочли аккордадское кушанье лукулловским угощением.

— Чем же вас кормили в плену?

— Полусырыми бобами,