Тут я замечаю в дверях какого-то студента.

– Здравствуйте, – говорю я. – Вам чем-нибудь помочь?

– Здравствуйте. Да.

Студентка. Какая-то андрогинная, в черной термоизоляционной куртке до колен, блестящей, как крылья жука; на плечах – тающие снежинки; гладко выбритая голова; тяжелые веки глаз с азиатским разрезом; бледное, одутловатое лицо. Взгляд… одновременно и внимательный, и отсутствующий. Как на средневековой иконе. В точности такой. Она стоит неподвижно.

– Входите, – приглашаю я. – Присаживайтесь.

– Хорошо. – Она двигается так, будто не доверяет половицам под ногой, да и садится с опаской. – Я – Солей Мур.

Имя произнесено таким тоном, словно оно должно быть мне знакомо. Что ж, возможно.

– Мы с вами раньше встречались, мисс Мур?

– Это наша третья встреча, мистер Херши.

– Ясно… Напомните мне, пожалуйста, на каком вы факультете?

– Я не признаю факультетов. Я – поэт и провидец.

– Но… вы ведь учитесь в Блайтвуде, не так ли?

– Когда я узнала, что вы будете здесь преподавать, я попыталась записаться на ваш курс, но профессор Уилдерхофф назвал мое эссе «безумным бредом в полном смысле этого слова».

– Наверняка это нелицеприятная оценка. Извините, но мои приемные часы предназначены исключительно для студентов Блайтвуда.

– Мы встречались в Хей-он-Уай, мистер Херши, в две тысячи пятнадцатом году.

– Видите ли, в Хей-он-Уай я встречался со многими людьми.

– Я вам подарила свой первый сборник, «Пожиратели душ»…

Где-то еле слышно звенит колокольчик, как-то фальшиво, будто под водой.

– …и я присутствовала на вашем выступлении на Книжной ярмарке в Шанхае.

Да, зря я думал, что на сегодня странности закончились.

– Мисс Мур, я…

– Мисс Солей Мур, – с нажимом произносит она. – Свою вторую книгу я оставила в вышитой сумке на дверной ручке вашего гостиничного номера. Комната номер двадцать девять двадцать девять, отель «Шанхай Мандарин». Моя книга называлась «Твой последний шанс», в ней содержались изобличительные материалы.

– Изобличительные материалы? – Так, здесь нужно поосторожнее. – О чем же?

– О тайной войне. О тайной войне вокруг нас и даже в нас самих. Я видела, что вы достали книгу «Твой последний шанс» из вышитой сумки. И целый час провели с Холли Сайкс, в баре, подбрасывали монетки. Помните, мистер Херши? Я знаю, что помните. Холли Сайкс тому доказательство.

Пара неопровержимых фактов: эта девица меня преследует, и она безумна.

– Чему «тому»?

– Тому, что вы вписаны в Сценарий.

– В какой сценарий?

– В тот самый, – потрясенно говорит она. – Первое стихотворение в книге «Твой последний шанс»? Вы ведь его прочли, мистер Херши.

– Нет, я ваших стихов не читал, потому что не в моих правилах…

– Довольно! – Она хрипло всхлипывает и сжимает подлокотники кресла с такой силой, что пальцы белеют. Запрокидывает голову к потолку и обращается к кому-то невидимому: – Он даже этого не прочел! Черт побери! Черт!

– Юная леди, взгляните на это с моей…

– Не смейте называть меня «юная леди»! – Пальцы Солей Мур извиваются как-то по отдельности. – После всего этого! Время! Деньги! Кровь!

– Почему вы считаете, что я непременно должен был посодействовать в публикации ваших стихов?

– Потому что «Пожиратели душ» разъясняют все о высших хищниках; потому что «Твой последний шанс» разоблачает методы анахоретов, способных войти куда угодно и похитить любого; и, самое главное, потому что вы, мистер Херши, есть в Сценарии.

– Послушайте, мисс Мур… в каком еще сценарии?

Ее глаза распахиваются широко-широко, как у безумной куклы.

– Вы там есть, мистер Херши! И я там есть. И Холли Сайкс тоже – анахореты забрали ее брата. Вы это прекрасно знаете. Вы сами вписали себя в Сценарий. Вы же все это изложили в «Проблеме Воормана». Все, о чем там говорится, – именно так действуют анахореты. И не отпирайтесь! Ничего не выйдет.

– «Проблема Воормана»? Я написал этот рассказ много лет назад. И помню только, что там говорилось о каком-то тюремном докторе и об исчезновении Бельгии.

– Теперь это не имеет значения. – Солей Мур несколько успокаивается. – План «А» состоял в том, чтобы предупредить человечество с помощью стихов. Он не сработал. Придется перейти к плану «Б».

– Что ж… – Мне хочется поскорее от нее отделаться. – Удачи вам с воплощением этого плана в жизнь. Извините, но у меня много работы…

– Вы сами предложили мне план «Б». В Хей-он-Уай.

– Мисс Мур, прошу вас, не вынуждайте меня вызывать охрану.

– Вы должны были привлечь к моему творчеству внимание мировой общественности. Я так надеялась, что вы окажете мне поддержку! Увы, я далеко не сразу осознала масштаб жертвоприношения. Простите, мистер Херши.

– Ничего страшного, юная леди. Прошу вас, ступайте.

Солей Мур встает… в слезах?

– Простите.

Сверхъестественная сила отшвырнула Херши к спинке кресла и сбросила на пол. Над ним возвышалась Солей Мур. Затем последовало еще пять выстрелов, таких ошеломительных, с такого близкого расстояния, что они даже не причинили боли. Щека Херши прижата к жесткому ковру. Грудная клетка разворочена. С ума сойти! Застрелили, меня, здесь, сейчас, по-настоящему. Ковер жадно пьет кровь. Мою. Кровь хлещет. Обильно. ОБИЛЬНО. Семь букв – превосходное слово для скрэббла. Может ли Херши пошевелить хоть какой-то частью тела, любезный читатель? Нет, не может. Валенки. В нескольких дюймах от меня. ВАЛЕНКИ. Тоже семь букв. Слышишь? Голос. Любящий, слабеющий, певучий. Мама? Нет, это только в диснеевских мультфильмах. Солей Мур. Мисс С. Мур. Мисс эс мур. Ну конечно же! Миссис Мур. Лучшая книга Э. М. Форстера. Его лучшая героиня.

– Вы знамениты, мистер Херши, так что теперь все прочитают мои стихи. Новостные агентства, интернет, ФБР, ЦРУ, ООН, Ватикан – анахоретам не удастся это замять… В этой Войне мы с вами – жертвы. И вы, и я. Жертвой была и моя сестра. Они ее заманили и похитили. Она мне о них рассказывала, но я считала, что в ней лишь говорит ее болезнь. Никогда себе этого не прощу! Но я могу избавить мир от невежества. От самоубийственного невежества. Как только человечество поймет, что мы являемся пищей анахоретов – их лососевой фермой, – тогда мы сможем сопротивляться. Восстанем. Устроим на них охоту!

Губы Солей Мур продолжают шевелиться, но звук исчез. Реальность ужимается. Ее пределы сужаются до канадской границы, затем до Олбани, а теперь – до блайтвудского кампуса. Заснеженный лес, библиотека, бункер, отвратительный кафетерий – все исчезает, все стирается. Смерть от руки безумца. Кто бы мог подумать? Смерть от руки безумца. Кто бы мог подумать? Ковер из точек. Нет, это не точки. Спирали. Все эти недели. Ходил по спиралям. Смотри. В щель. Между архивным шкафом и плинтусом. Паук. Высохший. Сушеный. Там, куда не достает насадка пылесоса. Паук, спираль и… и что еще? Пятая фигурка из конструктора «Лего». В нескольких дюймах от меня. На боку. Как и я. Смотри…