материал был собран, очерк написан. Но, может, так и пролежал бы под спудом, ибо у каждого пишущего есть такие – написанные для души в стол. Прошло лет сорок, не меньше, когда внимание привлек конкурс» «Летопись ярославских сел и деревень». В документе заинтересовал абзац о том, что лучшие работы будут опубликованы в книге. Перечитал я написанное, кое-что подправил, да и отправил по адресу. Время шло, и ни привета, ни ответа. В текучке повседневности стала забываться сама идея, как вдруг приходит письмо на бланке Депутата Государственной думы. Анатолий Николаевич Грешневиков благодарил за участие в конкурсе. Получить благодарность от депутата лестно, но осталось неясным: будет ли работа опубликована? Опубликовали и даже пригласили на презентацию, где в подарок я получил экземпляр этой чрезвычайно дорогой для меня книги. На презентации, как водится, было много журналистов, в том числе и телевизионщиков. Показали и беседу со мной. А спустя какое-то время пришло письмо из Бурмакина от Галины Ивановны, дорогой моей директрисы. Не письмо даже, а записка скорее:

Уважаемый Коля Николаевич, здравствуй!

Только сейчас по Ярославскому телевидению увидела тебя, говорящего о том, что ты внес свою лепту в сборник о селах Ярославщины и писал о селе Бурмакино. Мне страшно хочется получить твой текст (если это возможно), так как книга – дело неподъемное. За последние годы многое печаталось о Бурмакинском народном театре, и у меня собрался архив, этому посвященный. А больше ничего нового и интересного.

Не сочти за труд и ублажи старуху, пожалуйста!!!»

Дальше шли новости, все больше печальные, кто из тех, с кем довелось мне поработать в начале шестидесятых, отдал Богу душу. На следующий же день снял ксерокопии страниц своего очерка и выслал большим письмом на «деревню к бабушке». Следом пришло другое письмо, уже более подробное, а главное– с фактами, непосредственно дополняющими мой очерк. Письмо интересное и для читателя, потому привожу его практически без сокращений.

«Здравствуй, Коля Николаевич!

Очень рада была получить твое письмо. Накануне пришлось мне быть на сорочинах (надеюсь, современный читатель понимает, что речь идет о так называемом сороковом дне поминок) по одной знакомой. Был там её сын и его друг – бывшие ученики наши. Когда все поминальные слова были сказаны, заговорили о разном. Вспоминали школу. Друг меня спрашивает, помню ли я Колодина Н.Н., видел он тебя по телевизору в той же программе-презентации. Я ему объяснила, что жду от тебя ответа на свое письмо с просьбой прислать то, что ты написал о Бурмакине. И вот эти ученики – седые мужики – с большой теплотой говорили о тебе, о том, как ты много рассказывал об истории Бурмакина. Так что не только ты, но и тебя помнят в Бурмакине.

У меня есть фотография, на которой ты, я и Эльвира-математичка трудимся над выпуском новогодней газеты. Вот откуда у тебя появилась тяга к редакторству. (Тут Галина Ивановна явно заблуждалась, ибо другой профессии, кроме журналистской, даже работая в школе, я не видел). О том времени приходят на память слова из песни: «Как молоды мы были, как верили в себя!» Работа была не в тягость, а в удовольствие, при двух сменах – целый день в школе. Кстати, когда я была уже на пенсии, на партсобрании меня критиковали за то, что я не хожу на ферму с политинформацией, на что я твердо отвечала, что, когда мои дети нуждались во мне, мне было не до них, а теперь я компенсирую это время тем, что воспитываю внучку Олю Андреевну, которая жила у меня четыре года (один год с матерью), так как родители работали в Ярославле».

Здесь позволю я себе немного отвлечься от письма, поскольку молодым, наверное, в диковинку читать эти признания, но что было в истории нашей, то было: и на фермы ходили мы – молодая интеллигенция, и на машинно-тракторный двор тогдашнего совхоза имени Горького. И многим молодым, разумеется, невдомек, что была такая Коммунистическая партия Советского Союза, которая присвоила себе право вмешиваться в личную жизнь каждого. И, слава Богу, что не знает молодежь этого. Мы-то ходили, потому что верили в светлое будущее человечества – коммунизм, но время рассудило иначе, а время – оно всегда право. Но возвратимся к письму.

«…Рада за тебя, что ты можешь путешествовать и любоваться природой и русскими городами. Когда ночью не спится, часто «брожу» по Ленинграду, и память печатает стихи Пушкина о том, как царь Петр хотел прорубить окно в Европу и что было через сто лет. После войны (Г.И. – тогда студентку Ленинградского пединститута – вывезли «дорогой жизни», и было в ней весу 29 килограммов – живой труп, одним словом) я там была всего четыре раза и каждый раз от Московского вокзала шла через весь Невский пешком до Казанского собора, от него проходным двором – на территорию нашего института имени Герцена, оттуда опять же по Невскому до Адмиралтейства и далее до Исакия. А уж потом определялась: или к родственникам, или куда путевка приведет. В основном – на Васильевский остров. (При мне, а я уезжал из Бурмакина в 1965, то есть спустя 20 лет после войны, она ни разу не ездила в Ленинград, говорила: «Боюсь блокадных воспоминаний!»).

О Бурмакине. Превращается оно в поселение дачного типа. Бурмакинцы живут в пятнадцати домах, в остальных – приезжие из соседних деревень или иммигранты. Да еще в Ярославле есть какая-то организация, которая переселяет к нам из городских квартир бомжей, покупая им деревенские дома. Основное население живет в поселке ПМК, раньше была МТС (машинно-тракторная станция)… Да еще по всем сторонам периметра настроены дома с относительно молодыми людьми. Много домов зимой пустует – дачи.

Теперь о твоей рукописи. В добавление. Около церкви была могила (и есть) Варенцовых. Был памятник из черного мрамора – плита, на которой был такой же крест. Крест украли. Плита осталась.

Скородумов Н.В. работал в библиотеке Московского университета. Сестра его была балериной Большого театра.

Церковь в жалком состоянии. Купола разрушились, кровля – тоже. Прошлым летом в Бурмакине появилась дачница-москвичка, которая предпринимает меры по реставрации церкви. Но… для этого нужны многие тысячи, наши богачи пока строят себе дворцы. Но будут пытаться. Ты понимаешь, пока еще люди считают, что этим должно заниматься государство и вообще кто-то, но не мы.

У меня есть фотография цветника у школы, в которую упала колокольня. В детстве мы с девчонками на нее лазали.

Сейчас самой близкой приятельницей моей в Бурмакине является дочь