«Немалые, но… гарантий нет. И будет больно».

Она испугалась, что Никодимус вновь отвернется, но он заговорил с Шенноном приглушенно-тусклыми тонами. Белые глаза старика заметались, будто что-то ища и не находя. Никодимус перебросил Франческе короткую фразу – которая в ее руках тут же раскололась надвое. Он написал заново: «На верно нужно избавит его от боли».

Франческа скорбно кивнула: «Я тоже так думаю» – и не удержалась от изумленного вздоха, почувствовав, какая гигантская глыба свалилась с души. Дальше она действовала почти автоматически – налить, смешать, помочь Шеннону выпить настойку… Никодимус сжался на краю кровати. Франческа подошла к нему и обняла за плечи. «Еще час, – написала она. – Может, больше».

Взяв ее за руку, Никодимус заговорил с Шенноном. Франческа стояла рядом. Через три четверти часа дыхание старика стало реже. Он перестал корчиться. Еще через несколько минут цветные пятна перестали срываться с губ. Паузы между вздохами делались длиннее и длиннее, пока очередная не затянулась до бесконечности.

В комнате повисла тишина, а потом тело старика наполнилось золотым сиянием. Призрак сел, покидая своего автора. Никодимус поник головой, ссутулившись и бессильно опустив руки.

Магистр Агву Шеннон скончался.

Никодимус с призраком Шеннона шагали по широкому коридору к некрополю цитадели Звездопада.

Никодимус знал, как отражается на призраке пребывание в теле в момент кончины. Он перестает связно мыслить и грезит только об одном – оказаться в некрополе. Но одно дело знать, и совсем другое – видеть своими глазами.

Идущий рядом призрак не реагировал на голос и почти не откликался на письменные реплики, а если и откликался, то вместо ответа на вопрос напоминал, что духам негоже находиться за пределами некрополя.

Никодимус оглянулся на своего эфемерного спутника. Тот с рассеянным видом косил глазами куда-то вправо, хотя коридор поворачивал налево, а потом вдруг протянул золотистый абзац. Никодимус перевел, стараясь сажать как можно меньше ошибок: «Я словно был певцом, а теперь остался песней. Но это совсем не так. На самом деле я пел дуэтом, а теперь я один. Но и это не то».

Никодимус не знал, что ответить. Призрак уже отвернулся, потеряв интерес. Коридор вывел их в широкий круглый зал с белыми каменными стенами. Вход в некрополь.

Один из камней в дальней стене выдавался наружу. На нем лежал лист бумаги, по которому сплошным потоком текли нуминусные руны, исчезая в стене, скрывающей некрополь. Живым туда путь был заказан.

Призрак простер ладонь над текущим текстом, готовясь втянуться в него, как в воронку, но в последний миг оглянулся.

Человек и призрак долго смотрели друг на друга.

– Прощайте, магистр, – наконец сказал Никодимус.

Лицо призрака стало отрешенным, потом задумчивым. «А может, душа не певец. А хор», – перекинул он Никодимусу.

И тут же, положив руку на лист, втянулся в стену.

Франческа проснулась в сизых предрассветных сумерках. Рядом лежал наконец заснувший Никодимус. После расставания с призраком в некрополе они с Франческой еще долго разговаривали – о Шенноне, о его жизни, трудах, кончине – пока обоих не сморил сон.

Франческа выбралась из кровати, не понимая, что ее разбудило. Не сновидение, не звук… что-то непонятное… странное.

Она постояла, прислушиваясь к себе – не хочется ли в туалет, – но, оказавшись на ногах, почувствовала тошноту. Как будто она снова на корабле и вернулась морская болезнь. Франческа села, недоумевая. Потом встала. Может быть, выпить воды, и тогда…

Сейчас ее вывернет. Она кинулась к балкону и, не добежав, согнулась пополам в коридоре. Долгие, мучительные спазмы. Ничего. Она все-таки добралась до балкона и перевесилась через перила. Во рту стало горько.

Когда она наконец выпрямилась, часто дыша, ее пробрал холодный соленый ветер. Стая чаек кружила над рыбачьими лодками, выходящими в море. Франческу тут же захлестнула новая волна тошноты, словно она качалась в одной из этих лодок вместе с рыбаками.

Над головой пролетели две чайки, мелькнув черными перьями в хвосте. И тут Франческа поняла. Никакая это не простуда и не грипп. И на корабле ее донимала вовсе не морская болезнь. Причина тошноты была настолько очевидна, что Франческа рассмеялась алыми огоньками. Вот почему ее организм не спешил возвращать себе драконьи возможности – у него нашлась задача поважнее. Будущее, за которое она дралась зубами и когтями, уже оформляется в ее следующем пациенте.

Она никак не предполагала такого исхода. Все-таки они с Никодимусом оба чарословы, а у пары чарословов даже возможность подобная отметается в зародыше. Но, с другой стороны, она ведь не совсем человек. А значит, общие законы к ней неприменимы.

Лавандовый звук заставил ее обернуться. Сонно моргая, к ней шел Никодимус. «Фран, что токое? – написал он. – Все хрошо?»

Она кивнула. «Чудесно. Утренняя тошнота – обычное дело. Мы еще только привыкаем друг к другу».

«Мы?»

Франческа спохватилась, что выдала множественным местоимением своего нового пациента. Взяв Никодимуса за руку, она приложила его ладонь к своему животу. Неведомые узы, связывающие их с Разобщением, теперь кардинально изменятся.

«Никодимус, – написала она, – я беременна».

Правду говорят, что первую книгу пишешь всю жизнь, а на вторую тебе дается год. Когда стало ясно, что «Чароплету» – быть, я понятия не имел, как можно произвести на свет второй роман в десятикратно сжатые сроки, одновременно пытаясь повышать писательское мастерство. Очень скоро выяснилось, что одному человеку этот титанический труд не под силу, не стоит и пытаться. А вот с армией друзей и коллег уже появляются шансы на успех.

В первую очередь, мое небольшое войско помогало пробудить фантазию и вдохновение. В частности, фраза «чтобы твое кладбище росло как можно медленнее» из первой главы навеяна сборником юмористических эссе доктора Оскара Лондона Kill as Few Patients as Possible. Прямой массаж сердца в той же главе почерпнут из описания данной процедуры в книге «Как мы умираем» (How We Die) доктора Шервина Нуланда. Способ устранения клапанного пневмоторакса в двадцать девятой главе я придумал, разглядывая иллюстрацию доктора Фрэнка Неттера к «Дренированию грудной клетки». Саванный Скиталец своим воздействием на сознание обязан «Человеку, который принял жену за шляпу» и «Музыкофилии» Оливера Сакса. Экстренная операция на мозге в сорок шестой главе появилась после прочтения статьи Д. Донована, Р. Мокена и Дж. Эклунда «Трепанационные отверстия и экстренная краниотомия: показания и методы» в журнале Military Medicine (171, № 1, 2006 год, 12–19). В основу нескольких эпизодов легли случаи из моей собственной практики, а также рассказы студентов-медиков и врачей, но я, разумеется, позаботился о том, чтобы исключить подробности, позволяющие узнать конкретных участников событий. В этом отношении мне было проще: выбрав местом действия воображаемый мир, населенный драконами и кобольдами, почти невозможно нарушить Закон о праве сохранения и защите данных медицинского страхования (HIPAA).