– На призрак? На чей призрак?

– Да что с тобой стряслось?

– Ты сказал, что вооружен, – дрожащим голосом произнес он.

– Я сказал, что никто не поинтересовался, вооружен ли я. Вот и все. Я не говорил, что вооружен.

– А… да. То есть нет, не говорил.

– Ранджит, ты мне хочешь что-то сказать?

– Нет-нет, – заторопился он. – Ничего.

– Что тебе известно о смерти Лизы?

– Ничего не известно. Бедняжка. Несчастный случай. Такая трагедия…

– До свидания, Ранджит. Меня не жди. – Карла встала и направилась к двери.

Я распахнул перед ней дверь, и мы вышли из кабинета. Ранджит застыл в кресле, упираясь ладонями в стол, словно боясь, что тот улетит.

Едва двери лифта закрылись, Карла достала фляжку, отхлебнула, закрыла крышку и повернулась ко мне:

– Как ты думаешь, я имею отношение к ее смерти?

– С чего бы это?

– А полицейские решили, что имею. Допрашивали меня с пристрастием. Синяки оставляли аккуратно, только там, где не видно.

Меня замутило. Внутри вскипала злость.

– Дилип-Молния?

– Да, привет тебе передавал.

Двери раскрылись. У лифта толпились люди. Карла остановилась в дверях, не позволяя никому войти, и повернулась ко мне.

– Я к этому не имею никакого отношения, – сказала она. – Я зла ей не желала. И в обиду не дала бы.

– Конечно, – кивнул я, но она уже шла по вестибюлю.

Я подбежал к стойке, швырнул пропуск и, расталкивая людей, бросился следом за Карлой. Догнал я ее неподалеку от входа.

Мы поехали на набережную в Бандре. Карла крепко обняла меня сзади, вжала лицо мне в спину – пассажир, готовый к смерти. Можно было поехать куда-нибудь поближе, но мне нужно было подольше прокатиться на мотоцикле. Когда я остановил байк на берегу, то был спокоен, как волны залива. Несмотря на полуденную жару, мы неторопливо гуляли вдоль полумесяца набережной – два иностранца, полюбившие солнечный город.

– У нас было свидание, – произнесла Карла на ходу.

– «У нас было свидание»? – переспросил я.

– Нет.

Поразмыслив, я осведомился:

– У вас с Лизой было свидание?

– Ага.

Немного погодя я сообразил:

– То есть у вас с Лизой было романтическое свидание?

– Вроде бы.

– Вроде бы?

– Вроде бы.

– «Вроде бы романтических» свиданий не бывает.

– Понимаешь, между нами всегда существовало… некое влечение…

– Ах, влечение…

– Во всяком случае, с ее стороны.

– И поэтому ты к ней поехала?

– Она сказала, что ей хочется немного выпить и хорошо повеселиться или хорошо выпить и немного повеселиться.

– Ничего не понимаю.

– Это она все придумала.

– Что?

– Я сказала, что пойду с ней выпить, а дальше посмотрим. А она сказала, что ты не будешь возражать.

– Правда?

– Ага…

Мы молча шли по берегу. Тени бежали за нами, хотели спрятаться от полуденного жара.

– И ты серьезно решилась на это вроде бы романтическое свидание?

– Нет, конечно, – улыбнулась она и, сощурившись, посмотрела под ноги. – Лиза любила флиртовать. Удержу не знала. Я ей подыгрывала, потому что ей это нравилось.

– Карла, прости, что меня не было. Прости, что я ее не остановил. Прости, что тебе пришлось обнаружить тело. Хотел бы я избавить тебя от этих воспоминаний.

– Прелесть прошлого заключается в том, что его нельзя изменить. Ты не мог ничего сделать – ни тогда, ни сейчас.

– Трудно тебе пришлось… ну, когда ты ее нашла…

– Дверь была распахнута, – сказала Карла, глядя под ноги. – Лиза лежала на кровати. Я решила, что она заснула, а потом заметила пакетик с таблетками, бросилась ее трясти, но поздно… Она уже остыла. Я позвала сторожа, попросила вызвать «скорую» и полицию… Увы, она умерла.

Я обнял ее за плечи, и она по-супружески прильнула ко мне.

– А кто с ней был? Кто дал ей эти таблетки? – спросил я.

– Пока не знаю. Вот пытаюсь выяснить, но я в этих кругах давно не вращалась.

– А когда тебя… допрашивали, что говорили?

– Ничего особенного. Их больше всего ты интересовал, прямо пинками допытывались, – сказала она. – Нет, понятно почему: ты исчезаешь из города, а твоя подруга умирает – или все было наоборот?

Я отстранился и заглянул ей в глаза:

– Погоди, ты что, решила, это я Лизу… Я ее никогда не обижал и не обидел бы ни за что…

Карла рассмеялась – впервые с тех пор, как я заметил ее в кабинете Ранджита, за пальмами.

– Хорошо, что ты смеешься.

– Я не смеялась с тех пор, как нашла ее… Хожу какая-то онемевшая, туман в глазах. Разумеется, ты не мог ее обидеть – иначе я бы тебя не любила.

Она обернулась к морю, ветер откинул ей волосы с лица, открывая его солнцу. Бриз под линейку расчертил бухту нотным станом волн и расплывающимися клоками морской пены торопливо записывал музыку.

– Карла, что произошло? Как ты думаешь, что произошло?

– Говорю же тебе, не знаю пока. А тебя где черти носили?

Где меня черти носили?

Щелк-щелк.

Отрезанная голова.

Голубой Хиджаб.

– По делам уезжал. Абдулла с тобой не связывался?

– Нет, но у него есть мой телефон, он всегда звонит, когда приезжает.

– У Абдуллы есть твой телефон?

– Конечно.

– А у меня нет.

– Ты же телефоном не пользуешься, Шантарам.

– Не в этом дело.

– А в чем?

– Видишь ли…

– Я к Ранджиту не вернусь, – быстро, без улыбки сказала она.

– Ладно. Погоди, в каком смысле?

– Я уже сняла номер в «Тадже».

– В «Тадже»?

– К вечеру вещи доставят.

– Ты ушла от Ранджита?

– Лови шанс за мной приударить, Шантарам.

Женщину, которая намного умнее тебя, любить очень трудно – самое страшное, что, когда тебя снова и снова швыряют лицом в грязь, от этого получаешь удовольствие.

– Что-что?

– Помнишь, ты мне как-то говорил о «до» и «после»? – спросила она, не ожидая от меня ответа.