– Конкэннона.

– Я не собираюсь убивать Конкэннона. Я хочу его найти и выяснить, кто купил у него рогипнол для Лизы.

– По-моему, лучше сделать и то и другое, – задумчиво протянул Дидье.

– Мне надо поговорить с Навином. Позвони ему, договорись о встрече. Днем я увижусь с Санджаем, доложу ему о выполненном задании, а с Навином готов встретиться в пять в Афганской церкви.

– Хорошо. Ты не знаешь, когда вернется Абдулла?

– Нет.

– Тебе сейчас очень нужен свой человек в Компании Санджая.

– Да, это ясно. – Я обвел взглядом комнату, посмотрел на раскрытую дверь в спальню. – Я здесь переночую.

– Может, не стоит? – возразил Дидье. – Здесь опасно. Тут недалеко есть очаровательное местечко, у хозяина целый набор всевозможных задвигов и маний. Тебе понравится. Я тебя подвезу, если хочешь.

– Нет, я переночую здесь.

– Дружище, ты… – начал он и рассмеялся. – Ну раз тебя не переубедить, то придется и Дидье провести ночь в скорбной обители.

– Послушай…

– Нет, Дидье настаивает! Разумеется, спать Дидье будет на диване. Все-таки не зря я велел Тито две бутылки бренди захватить.

Я устроился на полу, рядом с кроватью, обняв Лизину подушку. Дидье спал как младенец, раскинувшись на диване.

Утром я наскоро перекусил остатками вчерашней еды и запил завтрак бренди с капелькой кофе. Дидье помог мне прибрать на кухне, и мы направились к выходу из квартиры, где еще он недавно был частым гостем, – из квартиры, где навсегда умолк смех любви.

– Мне очень стыдно, – негромко произнес Дидье. – Лин, мне так стыдно.

– Стыд – дело прошлое или очень скоро им станет.

Поразмыслив, он спросил:

– Это Карла сказала?

– А кто же еще?

Мы оба замолчали.

– Когда вы встретитесь… – начал он.

– Дидье… – предостерегающе оборвал его я.

– Будь с ней поласковее, ладно?

– Конечно. Я с Карлой всегда ласков. Я просто хотел узнать, как вышло, что именно она обнаружила тело Лизы. А ты тем временем следи за Конкэнноном и устрой встречу с Навином, договорились?

Дидье понимал, что мне необходимо чем-то заняться, чтобы сбежать из темницы тоски. Мы замерли в дверях, глядя на опустевшие комнаты.

– Мне тоже… терпимо, дружище, – наконец произнес Дидье. – Может… Точнее, с твоего позволения мне хотелось бы помянуть Лизу добрым словом здесь, у двери, которую мы с тобой больше никогда не откроем.

– Отлично придумано. Начинай.

– Лиза, мы все тебя любили, и в глубине души ты об этом знала. Нам нравилась твоя улыбка, твоя непосредственность, свободный полет твоих мыслей, привычка неожиданно пускаться в пляс и жульничать, играя в шарады. Нам нравилось то, что ты любила нас всех. Но больше всего нам нравилась твоя искренность. Лиза, в тебе не было ни грамма фальши. Ты была искренним человеком. Если твоя душа здесь задержалась, прошу тебя, войди в наши сердца и будь с нами даже тогда, когда мы покинем место, где ты нас покинула, чтобы частичка тебя всегда оставалась в нас… Чтобы мы всегда тебя любили.

– Спасибо, Дидье, – помолчав, сказал я. – Прекрасная речь.

– Разумеется. – Он подтолкнул меня к порогу, сам переступил его и захлопнул дверь. – Слышал бы ты, какую речь я подготовил для тебя, милый друг.

– Ты уже написал речь для моих поминок? – спросил я его на лестнице.

– Дидье врасплох не застанешь. Особенно когда дело касается лучшего друга.

– А, тогда конечно. Ты написал надгробные речи для всех своих лучших друзей?

– Нет, Лин, – ответил он во дворе. – Только для тебя. Поминальную речь я написал только для тебя. С Лизой я прощался от чистого сердца. А местные букмекеры уже принимают ставки на тебя, мой уцелевший друг, – как долго ты протянешь, разорвав узы с Санджаем.

Я посмотрел на дом. Мне не верилось, что Лиза умерла, ведь я не видел ее тела. Наш дом был единственным напоминанием о ней – и о нас. Для нас дом почти всегда был счастливым, светлым местом, но теперь он навсегда превратился для меня в разговор с духом.

В здание газетной империи Ранджита попасть было труднее, чем сбежать из тюрьмы. Я прошел через три поста охраны – на каждом тщательно проверили пропуск с надписью «ГОСТЬ», но металлоискателем не озаботились. Наконец я попал в приемную Ранджита и в четвертый раз произнес:

– Меня зовут Шантарам. Я по личному вопросу.

Секретарь подняла трубку, произнесла привычную мантру, и дверь в кабинет распахнулась.

Ранджит привстал с кожаного кресла, протянул мне руку через стол. Секретарь бесшумно вышла и закрыла за собой дверь.

– Садись, – сказал я.

– Что тебе…

– Твои охранники ни разу не поинтересовались, вооружен ли я.

– Ох…

– Да сядь ты уже!

Он опустился в кресло, погладил стеклянную столешницу.

– Где Карла?

– Карла? Ты из-за Карлы сюда пришел?

– Где Карла?

– А в чем дело?

– Возьми трубку.

– Зачем?

– Позвони Карле.

– А… а почему ты сам ей не позвонишь?

– Телефон я не люблю, да он мне и не нужен – если надо кому-то позвонить, легче тебя заставить, ясно?

– Что?

– Позвони Карле.

– Ты позвал, и я пришла, – прозвучало у меня за спиной.

Карла сидела в кресле, скрытом за кадками с пальмами в углу кабинета. Она выглядела раздраженной, но, похоже, обрадовалась моему появлению. Видимо, я прервал ее ссору с Ранджитом.

– Привет, Карла. Тебя в угол отправили за плохое поведение?

– Мы с Ранджитом договорились держаться подальше друг от друга в закрытом помещении, – заявила она, прикуривая сигарету.

По лицу Карлы скользили тени пальмовых листьев.

– Вы закончили? – Я взглянул в ее непроницаемые зеленые глаза.

Ранджит захохотал. Я обернулся к нему. Он, давясь, торопливо оборвал смех.

– Что смешного? – осведомился я.

– Я… ну… так, просто. Не знаю… – с ужасом пробормотал он.

Что его напугало? Да, я упомянул оружие, но пистолета у меня не было. Зато в кабинете сидела Карла – оружие иного рода. Ранджиту ничего не угрожало, и все же он дрожал от страха.

– Знаешь такое выражение – «будто призрак увидел»?

– Ну да… – недоуменно кивнул он.

– Вот ты сейчас сам похож на призрак.