– Увы.

Грудь пронзили осколки потерянного времени, обрывки несказанных слов, призраки несделанных дел, растраченные понапрасну мгновения, упущенные ласки. Она умерла без меня.

– Неправда!

– Правда, Лин. Горькая правда.

Колени у меня задрожали – то ли от напряжения, то ли от слабости. Мир без Лизы. Дидье обнял меня за плечи. Мы прислонились к парапету набережной.

Силы покинули меня. Атомы любви оторвались от ядра, потому что мир вращался слишком быстро и не мог их удержать. Небо спряталось за черным плащом облаков, отражения городских огней на воде стали слезами океана. Во мне что-то умирало, а что-то – некий призрак или дух – высвобождалось.

Я прерывисто вздохнул, стараясь замедлить бешеное биение сердца, и повернулся к другу:

– А ее родители…

– Приезжали. Очень милые люди.

– Ты с ними говорил?

– Да, и они со мной тоже – пока не узнали, что я дружен не только с Лизой, но и с тобой. Прости, Лин, но они считают, что в ее смерти виноват ты.

– Я?

– Ради тебя, ради вас с Лизой я говорил с ними о тебе, но они мне не поверили. Они с тобой незнакомы, поэтому им легче винить неизвестного, чем признать правду. Они вчера уехали, тело увезли. Бедная, милая Лиза…

– Умерла? Тело увезли?

– Да, Лин. Да. Такое горе… Я сам не верю…

Автомобили роились у светофоров, широкий бульвар то пустел, то заполнялся машинами. На набережной сидели парочки и семьи, разглядывали мечеть Хаджи Али, сияющий чертог духа в безбрежном океане.

– Расскажи мне, что произошло.

– Может, не стоит пока, дружище? Давай сначала напьемся.

– Нет, рассказывай.

– Для этого мне нужно напиться.

– Дидье, не тяни.

– Знаешь, я ее тоже любил, – сказал он, отхлебнув из фляжки. – Мне тут трудно было без тебя.

Он спрятал фляжку в карман, раскрыл латунный портсигар, взял косяк, раскурил, затянулся и передал мне.

– Нет, спасибо.

– Может, передумаешь? – изумленно спросил он.

– Нет, не передумаю. Мне… терпимо. Рассказывай, что произошло.

– Через день после твоего отъезда я…

– Через день после моего отъезда? Пять дней назад?

– Лин, я пытался с тобой связаться. Из людей Санджая слова не вытянешь, Абдуллу я не нашел. По-моему, он еще ничего не знает.

«Абдулла, где ты?» – с горечью подумал я и вздохнул:

– Он расстроится. Они с Лизой всегда ладили.

– Да, я помню. Она была ему ракхи-сестрой.

– Правда? Я и не знал. Ни она, ни он мне об этом не говорили.

Священная нить ракхи, повязанная девушкой на запястье юноши, скрепляет их родственными отношениями. Получив такой браслет, юноша становится названым братом и должен всегда защищать честь сестры. Этот браслет – символ чистоты и тесной связи между ними.

– Я тоже был ее ракхи-братом, Лин.

– С каких это пор?

Я не знал, что Лиза совершила обряд ракхибандхан и избрала назваными братьями Абдуллу и Дидье.

– В ее смерти виновен я, – тихо произнес Дидье. – Я ее не сберег.

Он сделал глубокую затяжку, сморгнул слезы и, посмотрев на меня, хотел еще что-то добавить, но отвернулся, едва наши взгляды встретились. Мы оба знали, что он прав: я оставил Лизу на его попечение и он обещал ее оберегать.

Уличный метельщик прошуршал по набережной, поглядел на меня и дружелюбно кивнул, размеренно взмахивая метлой в такт неспешным шагам.

– Она меня обманула, – сказал Дидье. – Я ей доверял, а она меня вокруг пальца обвела.

– Продолжай.

– Мы устроили вечер французского кино, я сам выбрал хорошие фильмы, думал, ей понравятся. А она вдруг заявила, что у нее голова болит, ушла спать, попросила меня сходить в аптеку за лекарством. Я вернулся, а она сбежала. Записку оставила, что ушла на вечеринку и вернется к утру. – Он вздохнул, покачал головой. По щекам покатились слезы.

– На какую вечеринку?

– Уже потом я узнал, что в честь каких-то болливудских звезд вечеринку в Бандре устроили. Ты же знаешь, в Джуху и в Бандре каждый день вечеринки до утра. Вот я и решил, что Лиза вернется на рассвете, всю ночь не спал вместе с Близнецом – ну, он же вообще не спит. Думал, она мне позвонит. Всех предупредил, даже твоего сторожа.

– И что с того, Дидье? Ты обещал мне за ней присматривать, а она умерла. Не понимаю, как это произошло.

– Лин, ты вправе меня винить.

«Ох, кто мне дал право кого-то винить?» – подумал я. Лиза и меня частенько обманывала, сбегала. Бывало, я понятия не имел, где она и чем занимается.

– Ладно, это все пустое. Я понимаю. Лиза кого хочешь может… могла обмануть. Ты ни в чем не виноват. Рассказывай, что дальше было.

– Ну, я оставил ей сообщение и пошел в «Махеш», в покер играть. С Джорджем Близнецом. Лиза умирала, а я в карты играл. Мне посыльный принес записку, что Лизу нашли. От горя я чуть с ума не сошел.

– А потом?

– Ну, вскрытие показало…

Вскрытие… Тело Лизы разрезали, извлекли внутренние органы… «Не думай об этом. Не представляй!»

– Вскрытие?

– В общем, ужасно, – вздохнул Дидье. – В протоколе вскрытия говорится, что она умерла от сильной дозы транквилизаторов. В одиночестве.

– От рогипнола?

– Да, – кивнул Дидье и недоуменно наморщил лоб. – Может, она рогипнолом баловалась?

– Нет, никогда. Я вообще ничего не понимаю. Мы с ней транквилизаторы ненавидели, она никогда их не употребляла. И знакомых своих отговаривала.

– Сначала в полиции решили, что это самоубийство. Что она специально приняла большую дозу, чтобы наверняка.

– Самоубийство?! Не может быть. Она любит жизнь…

– Любила, Лин. Она умерла.

Рассудок не желал примиряться со смертью. В ушах все еще звенел шаловливый смех Лизы.

– Уберечь я ее не уберег, – сокрушенно сказал Дидье, – но договорился, чтобы в полицейском протоколе самоубийство не значилось. Причиной смерти указан несчастный случай, передозировка рогипнола. Пришлось Дилипу-Молнии взятку дать. Здешним полицейским впору банк открывать, я бы с удовольствием акционером стал.

– А кто тело нашел? Сторож?

– Нет. Тело обнаружила Карла.

– Карла?!

– Вроде бы они с Лизой договорились встретиться у тебя дома. Карла пришла, а дверь нараспашку, и Лиза… В общем, Карла позвала сторожа, тот позвонил в «скорую», потом в полицию…