Двойник сел передо мной на корточки.

— Ты жалок, — сказал он.

— Какой есть, — я уткнулся в колени, чтобы не видеть его лицо, в котором появилось что-то рысье. Эта рысь была не от меня. Этого хищника он приручил сам.

— Не хочешь признавать поражение? — спросил он.

— От тебя?

— Нет, — он мотнул головой. — От капитана Скрипки. Любителя женщин. Он сильно тебя напугал.

— Пошёл ты, — плюнул я в его сторону, но не попал. — Я сделал немало.

— Это я сделал немало! Ты сдался сразу.

Мне показалось, он готов врезать мне, и я ждал этого момента с облегчением, надеясь согреться. Алиса взяла его за плечо.

— Это я опубликовал ту статью, понял? — крикнул он.

— Ну и дурак, — засмеялся я. — Нашёл, чем гордиться. Ни слова правды.

Смех перешёл в сильный кашель.

— Правда была. Просто её не признали, — ответил он, когда я снова смог дышать.

Я посмотрел на берег. Метров сто по двум узким жердям. Сбежать?

— Слушай, чего тебя тянет к этой «Заре»? — спросил я. — Хочешь быть моей журналисткой совестью? Ну не справился я — и чёрт с ним. Сделай лучше. Мне плевать. Я делаю, что могу.

— Ты родителей предал. Отца предал.

— И чем же?

— Себя предал. Вспомни, кем ты был. Кем ты должен был стать.

— Пошёл ты, — прошипел я. — Ты говоришь о каком-то вымышленном мире. Отца нет. А я и стал тем, кем должен был.

Желание уйти стало непреодолимым. Я схватился за шатающиеся перила и резко поднялся.

Он подступил. Мы оказались лицом к лицу. Я смотрел будто в своё перевернутое отражение. Родинка на щеке была с другой стороны. Он был мокрый и казался неприятным на ощупь, как змея.

— Я бы мог тебя столкнуть, — сказал он, и я заметил, как он берёт за руку Алису. — Но не буду. Ты слишком слаб. Живи с мыслью, что ты убил человека. Просто знай это.

Он вдруг отстранил Алису и с разбегу прыгнул в воду. Она не шевельнулась. На лице её застыл ужас. Брызги попали мне на лицо. Я стёр их и вдруг понял, что они горячие, как кровь.

— Алиса, ты единственное, что заставляет меня возвращаться, — крикнул он. — Ты помнишь ночь первого сентября?

Она кивнула.

— Это всё было правдой. Не верь им. Я существую. Я приду за тобой.

Она кивнула снова, и я заметил, как по её щекам текут слёзы.

— «Заря» — это и есть ты, — закричала мне плавающая голова. — Ты боишься её также, как боишься себя. Если ты не трус, попробуй увидеть глубину.

Я ответил:

— В семнадцать лет я тоже пытался брать всех на слабо.

Он засмеялся.

— А помнишь детство? Помнишь меня?

— Не помню. Хватит. Ты моё альтер-эго. Это не так уж удивительно. Я, если хочешь знать, разочарован.

— Я не твоё альтер-эго. Это ты так всегда думал.

Я оглянулся. Алиса смотрела на него с отчаянием. Сто метров жердей отделяло меня от берега.

— Думаешь, как бы сбежать? — кричало существо. — Беги, беги, трус. А хочешь подсказку? Ты ведь не сможешь сбежать, если будешь знать правду? Ты убил человека. Давно. Очень давно. Убил мальчишку. Ищи его голову. Ищи там, где плавает другая голова. Слышишь? Я что я не вру. Найди голову и попробуй жить с этим.

Его собственная голова погрузилась почти полностью; сверху осталось лишь бледное пятно лица. Взгляд потускнел и стал мёртвым.

— Ты убил, — произнесли белые губы.

Слабые волны поедали лицо и относили всё дальше от пирса. Скоро они залили его мутные глаза. Лицо ушло под воду.

— Утонул? — я обернулся к Алисе.

Она помотала головой и протянула мне руку.

— Ты совсем замерз. Нужно скорее на берег.

Путь по жердям занял много времени. Алиса шла первой. Мы перебегали между соседними шпалами, которые играли под ногами так, что бежать можно было только по очереди. У самого берега я спрыгнул и оказался по колено в воде.

Озеро опять затянуло желтым свечением. Мысли были очень ясными.

— Тебе надо домой, — Алиса потянула меня за руку.

Но я вдруг понял, что мне нужно не домой. Я потащил её за собой. Мысли стали вдруг оседать и проваливаться вглубь этой жёлтой массы, оставляя после себя черные воронки.

Но одну, самую главную, я всё-таки держал в голове, повторяя снова и снова.

Мы почти бежали вдоль берега.

— Куда ты? — спросила Алиса.

— Я вспомнил, куда дел голову убитого. Её нужно искать там, на пруду. Ты же сама говорила — она в той чёртовой лодке.

Я плохо помнил, где именно была заводь, но знал, куда нужно идти. Я видел место для следующего шага. Кости ломило и кашель то и дело останавливал бег, но всё это не касалось меня — это замедляло нас, но не останавливало. Алиса была невероятно хороша.

Наконец появился пруд, я свернул круто влево и вышел на его берег. Было темно, и лишь свет, который отбрасывала Алиса, позволили разглядеть плавающую на поверхности голову куклы.

— Вот она, — сказала Алиса.

— А ты всё ещё светишься, — сказал я с восхищением, скинул галоши и принялся закатывать джинсы.

Пока я копался, Алиса была уже в воде. Тина за ней расходилась спиралями. Я крикнул:

— Куда ты?! Я сам!

Но она продолжала уходить под воду, и прежде, чем я добежал, тина сомкнулась над её головой. В воде я наткнулся на голову резиновой куклы. Вместо причёски у неё был дуршлаг. Я оттолкнул её, она кувыркнулась и снова всплыла лицом вверх. Только теперь её глаза смотрели на меня.

— Алиса! — закричал я, но звук вернулся, как возвращается письмо.

Её не было. Я пошёл по воде, ощупывая дно ногами, и скоро налетел на лодку.

Я ощупал её края и добрался до дна. Там лежали полный пластиковые бутылки, отсыревшее тряпьё и что-то вроде наковальни. Я нащупал руками синтетический мешок для строительного мусора. Его покрывал скользкий ил, и когда я потащил край мешка, послышался мягкий писк, точно звук сожаления.

Я вытащил мешок на берег и упал. Он казался невероятно тяжелым. Я не думал, что человеская голова столько весит, но может быть, она просто разбухла за эти годы в воде. Я слышал, как вода стекает с мешка. Что-то чавкало внутри него. «Может быть, ещё живая», — безразлично подумал я.

Приподнявшись, я потащил мешок за собой, волоча по земле, но кашель и сбитое дыхание лишали меня сил. Берег уходил вверх. Пульс отдавал под коленями.

Я попробовал тащить мешок рывками, но снова упал. Последнее, что я видел, была яркая вспышка света, который показался мне настолько сильным, что я непроизвольно опустился на колени, а потом повалился, словно на плечи легли две тяжёлые балки. Через закрытые веки я видел лишь жёлтое свечение и тени, мерцавшие в пустоте.