и сдвинул ее вправо. Сразу же вспыхнули пятьдесят шесть ламп дневного света. Я проделывал это не однажды и всякий раз испытывал волнение. Бескрайнее ночное небо без звезд или крохотное пространство под натянутым на голову одеялом – в обоих случаях тьма одна и та же. Темнота сама по себе не имеет размеров. Может быть, поэтому предметы, когда их представляешь себе во мраке, как бы сжимаются, воспринимаются меньшими, чем они есть на самом деле. Люди превращаются в лилипутов, лес – в карликовую рощу. Вот почему, когда передо мной неожиданно появляется во всей своей необозримости моя каменоломня, я всякий раз испытываю шок, словно на голову обрушилась сорвавшаяся с горы огромная глыба. С точно таким же ощущением я рассматриваю стереоскопические аэрофотоснимки.

Бескрайнее голубоватое пространство. Ступенчатые, точно нарезанные ножом, огромные стены. Все в продольных и поперечных следах от электрической пилы, напоминающих следы от расчески. Стены не выглядели прямоугольными, они, казалось, искривлялись к середине, видимо, потому, что туда не доходил свет ламп. Стоило начать вглядываться в отдельные детали, как те сразу же сжимались и становились крохотными. Тридцать две металлические бочки в правом углу трюма выглядели чешуйками карася, зазывала, рассеянно смотревший в потолок, казался величиной с большой палец. Женщина, ростом с мизинец, сидела на корточках у его ног, охватив колени, и тоже блуждала взглядом по потолку. Одеты они были так же, как в универмаге. Только волосы у женщины стали короче. Похоже, это был уже не парик, а ее собственные.

– Поразительно. – У продавца насекомых, кажется, перехватило дыхание. Он стоял на лестничной площадке, прислонившись к стене – наверное, боялся высоты. – Я даже представить себе не мог, что здесь такое огромное помещение. Ничуть не меньше крытого стадиона. Пять теннисных кортов можно разместить.

– Учтите, что это лишь небольшая часть каменоломни. – Я наслаждался, видя, как поражены эти трое. – По моим самым грубым подсчетам, таких помещений здесь по меньшей мере восемнадцать. Видите вон там справа, за металлическими бочками, между опорой и стеной, узкую щель? Это проход. Он ведет в соседний трюм. Слева вверху на балконе выдолблена большая ниша. Это моя каюта, из нее тоже есть лаз в соседний трюм, – в общем, весь корабль напоминает громадные пчелиные соты…

– А это что такое? – Зазывала кивнул в сторону левой стены. Пальцем он не указал, но взгляд его был прикован к сверкавшему белизной предмету.

– Унитаз.

– Унитаз? Обычный унитаз?

– Да, но несколько другой формы, рассчитанный на большой напор воды.

– Но как можно пользоваться туалетом, если он не огорожен?

Женщина хлопнула в ладоши:

– Как здорово здесь разносится звук!

– Надо попробовать спеть, хорошо, наверное, получится. – Продавец насекомых, откинувшись назад, прислушивался к эху.

– Позвольте нам заплатить за билет. Все стоит денег. Проезд на дармовщинку не в наших правилах. Давайте обсудим этот вопрос, вы назначите справедливую цену, и мы с удовольствием заплатим. – Словно колдун, зазывала послюнил три пальца и приложил их ко лбу. Потом, будто вспомнив, прибавил: – Комоя-сан, пока не забыл, вы еще не расплатились с нами за стимулирование торговли.

Сделав вид, что ничего не слышит, продавец насекомых внимательно разглядывал лестницу.

– Вроде не трухлявая, крепкая.

Я схватил его за локоть, оттащил назад.

– Осторожно, там ловушка. Спускаться нужно здесь…

Настоящая лестница стояла в глубине совершенно вертикально, и ее можно было по ошибке принять за опору. Я стал спускаться первым и тут же раскаялся, что не пропустил вперед продавца, но было уже поздно. Топая каблуками, к лестнице подскочил зазывала и, вцепившись в нее, начал раскачивать.

– Вот оно что?! Знали ведь, что опасно, а нас заранее не предупредили! По вашей милости девочка пострадала.

Положение незавидное. Он что, собирается драться? Но демонстрировать слабость нельзя.

– Я не обязан предупреждать. Виноват не я, а те, кто без всякого приглашения незаконно сюда вторгся.

Стоя на самом верху лестницы, продавец насекомых смотрел вниз, оскалив острые крысиные зубы.

– Перестань, ссора никому пользы не принесет – ни вам, ни нам.

– Это не просто ссора. Что за слова: «никому пользы не принесет»? Неповиновение капитану равносильно бунту, – возмутился я.

– Ну зачем же вы так? – Зазывала продолжал раскачивать лестницу. – Просто я хочу помочь человеку спуститься. Достаточно того, что пострадали мы, я бы никогда не простил себе, если бы по моей вине зашибся Капитан.

Послышался шепот женщины:

– Эти стены и вправду голубые? Или только кажутся такими?

Она сидела посреди огромной каменоломни, обхватив руками поднятое колено; ее фигурка резко выделялась, как консервная банка, брошенная на зеленую траву футбольного поля. Хорошо ли, что она сидит на камнях, – ведь так можно застудить спину, подумал я. Очень жаль, если женщина действительно повредила ногу, но до чего же призывно поднято это колено!

– В самом деле голубые. Потому-то этот камень и называют водяным. Никогда не слыхали? Если его отшлифовать, он заблестит, как мрамор. Но не долговечен. Со временем высыхает и начинает крошиться.

Зазывала наконец отпустил лестницу и, отступив на три шага, застыл в выжидательной позе. Продавец насекомых, спускаясь за мной следом, окликнул женщину:

– Все в порядке? Уже не болит?

– Еще как болит.

Ноги продавца насекомых стояли уже чуть ли не у меня на голове. Оставалось три ступеньки, и я не раздумывая спрыгнул вниз. Удар пронзил колени тысячью игл, я чуть было не упал, но зазывала поддержал меня. Продавец насекомых, проходя мимо, со смехом стукнул меня по плечу и направился прямо к женщине.

– Ну как, может, отвезти к врачу?

– Не надо.

– На улице стоит джип.

– Нет, это слишком сложно, – раздраженно перебил зазывала. – Подняться по лестнице, потом болтаться на веревке – ей теперь с этим не справиться.

– Я бы отнес ее на спине. Если перелом, нужно оказать помощь как можно скорее.

– Что вы чепуху мелете. – Зазывала громко хмыкнул, будто в горле у него лопнул воздушный шарик. – Разве вы сможете с человеком на спине подняться по веревке?

– Когда я служил в силах самообороны, меня учили этому. Кроме того, подниматься не нужно, нужно будет спускаться.

– Нет, подниматься! – Зазывала кричал, брызжа слюной, голос его дрожал. – Мы сюда спускались. Значит, на обратном пути нужно подниматься.

– Вы сюда спускались?

Обескураженный, продавец насекомых осуждающе взглянул на меня. Я тоже был растерян.

– Спускались? Откуда?

– Разве не ясно? С верхней дороги.

– С шоссе?

– Не знаю, с верхней дороги.

– Но там же никакой веревки нет.

– Веревка у нас была с собой. – Он нагнулся и поднял лежавшую рядом с лестницей сумку, похожую на фоторепортерскую. – В этой сумке есть все необходимое.

– Зачем это вам?

– Предусмотрительность.