Берендеев догадался, что, в сущности, Бог есть сплошная (концентрированная) душа, генерирующая в мир добро. Но… кому нужна эта душа? Единственное, догадался Берендеев, чем можно объяснить долготерпение Господа, все еще несущего людям не меч, но мир, — это тем, что Бог есть не только одна сплошная душа, но и… единственная и последняя в мире душа!

Каково, подумал Берендеев, Господу наблюдать за тем, что происходит… да хотя бы сейчас в России? Ничтожество существования государства обеспечивалась ничтожеством экономической жизни, основу которой составляла торговля полезными ископаемыми и дача денег в рост под проценты с обязательной последующей конфискацией капитала заемщика.

В это самое мгновение секундная стрелка на золотых часах Берендеева пошла как ей и положено по ходу.

…Солнце по-прежнему золотило по периметру синюю девятку пруда. Трамвай по-прежнему скользил по рельсам сквозь листья, как игла сквозь ветхую мешковину.

Какая-то, впрочем, насильственная структурированность пейзажа препятствовала писателю-фантасту Руслану Берендееву приблизиться к пониманию одиночества Господа. Сначала он не понимал, в чем, собственно, дело. Потом понял: листья летели строго на восток. Они выстраивались в воздухе в подобие длинных клиньев и исчезали в восточном сегменте неба, как если бы у неба были руки, а клинья-листья прибивали их к невидимому кресту. Небо кровоточило розовыми облаками.

Берендеев понял, что ему не дано постичь одиночество Господа.

Он вдруг догадался, почему, собственно, листья летят строго на восток. Потому что рубль в ближайшее время в очередной раз рухнет.

Почти автоматически он вытащил из кармана телефон, позвонил в управляющую компанию, распорядился немедленно перевести половину своих рублевых активов в китайский юань, чтобы «прицепиться» к любому мало-мальски выгодному инвестиционному проекту.

Ему вдруг открылось, что, подобно тому как вождь гуннов Аттила считал себя «бичом Божьим», он, писатель-фантаст Руслан Берендеев, вполне может считать себя «пружиной Вечности». Он почему-то вспомнил, что давным-давно переставшая существовать фирма «Бисси», где некогда работала его жена Дарья, занималась торговлей металлами. Он вспомнил свои горячечные — на грани бреда — проклятия, посылаемые Дарье, бесчисленные и бессмысленные мысленные разговоры с ней, когда он доказывал ей, что он (Берендееву было стыдно об этом вспоминать, но так было) лучше, умнее, а главное, удачливее (естественно, теоретически) ее работодателей, хозяев этой жалкой фирмочки.

Сбылось.

Берендеев был близок к тому, чтобы продать не тысчонку-другую тонн цветных металлов, как канувшая в Лету «Бисси», но всю российскую металлургическую промышленность!

Убей Бог, писатель-фантаст Руслан Берендеев не понимал, что такого особенного было в его (естественном для сходящего с ума от ревности мужа) стремлении доказать (чисто теоретически, то есть мысленно), что он, если вдруг возникнет необходимость, сможет торговать металлами лучше, чем пьяные ворюги из фирмы «Бисси»! «Клип, — как прежде не понимал, так вдруг сейчас понял Берендеев, — мой клип выиграл в лотерею Вечности! А что означает выигрыш в лотерею Вечности? Выигрыш в лотерею Вечности означает воплощение клипа в жизнь!»

Берендеев более ни мгновения не сомневался: намерение (решение) уничтожить клип — тоже клип.

Он набрал номер Нестора Рыбоконя.

— Нестор, — произнес в трубку Берендеев, — они согласны. Но есть одно смущающее меня обстоятельство. Да, Нестор, «лишний человек», вечный персонаж русской жизни. Ты говорил, что у тебя есть специалист, который решает эти вопросы. Пусть он мне позвонит. Я назову имя «лишнего человека». Как только он сделает работу, мы начинаем. Я думаю, все пройдет нормально.

— Хорошо, — ответил Рыбоконь, — но ему нужна предоплата. Как будем платить?

— Естественно, пополам, как еще? — удивился Берендеев.

— Если платим пополам, — рассмеялся Рыбоконь, — назови мне его имя. Вдруг я заплачу за… себя? Ну хотя бы половину имени.

— Коган, — сказал Берендеев. — Его зовут Джерри Ли Коган. впрочем, при рождении ему дали другое имя.

— Со специалистом можно связаться только раз, — продолжил Рыбоконь, — потом он действует самостоятельно. Отмена заказа возможна, но в этом случае деньги все равно должны быть выплачены полностью. Такие у него правила.

— Разумные правила, — согласился Берендеев.

— Он позвонит, — сказал Рыбоконь. — Но я не знаю, когда именно. У него сложная система связи — каждый раз новый номер. Но действует она весьма отлаженно.

…Он позвонил на следующий день вечером, когда Берендеев гулял с Сарой по смеркающемуся Ботаническому саду. Красные японские розы среди камней казались черными.

— Его зовут Руслан Иванович Берендеев, — произнес Берендеев прямо в светящиеся на мобильном телефоне цифры. — Сообщите реквизиты, куда перечислить деньги.

«Надо послезавтра вечером отвезти Сару обратно», — подумал Берендеев.

Деньги из Швейцарии на Кипр обычным порядком переводились в течение двух недель.

Но иногда получалось быстрее.

Берендееву было не привыкать жить с мыслью, что жить осталось всего ничего. Большей частью впрочем, (так уж устроен человек), все главенствовало над ничто. Все, как горячий воздух внутри монгольфьера, расширялось, вмещая в себя сущее вопреки времени и логике. Чем старше становился человек, тем меньше у него оставалось будущего, но тем больше появлялось планов. Ничто — как бы не существовало, а если и существовало, то не здесь, не сейчас и ни в коем случае не с писателем-фантастом Русланом Берендеевым, который, твердо зная, что умрет, собирался жить… вечно.

Впрочем, в настоящий момент (после перечисления на номерной счет специалиста оговоренного аванса) всякая двойственность в данном вопросе представлялась совершенно неуместной.

Последнее, что оставалось в этой жизни Берендееву, — достойно встретить ничто.

Единственно (в теоретическом, точнее, даже в метафизическом и историческом плане), было не вполне ясно: всякая ли смерть — момент воссоединения с Господом? И как (технически) осуществляется оно у пассивных (в смысле, что не сами наложили на себя руки) самоубийц, а также у невинно и винно (то есть не обязательно по пьянке) убиенных? Берендеев прикидывал, куда отнести себя. Получалось, что куда угодно и сразу всюду. Он одновременно был готов к естественной, так сказать, ненасильственной смерти, определенно был (пассивным) самоубийцей, при том что был (он все чаще думал о себе в прошедшем времени) отчасти невинно, но отчасти и винно убиенным. Получалось, что писатель-фантаст Руслан Берендеев был готов предстать пред очами Господа как бы держа в руке ромашку. Господу оставалось всего лишь выбрать лепесток «любит» или «не любит».

Конечно же, Берендееву было стыдно «грузить» Господа, надо полагать, не самым важным и неотложным для него выбором. Однако, помимо тезиса о смирении Господа перед тварью, Берендееву лег на сердце и тезис о (он не сомневался, что вынужденной) погруженности Господа в повседневные дела людей.