Все мысли Этьена заняты выбором музыки для вечеринки. Он забраковал итальянские песенки, которые провоет в микрофон брюнетка под аккомпанемент гитариста с физиономией висельника. «Нет, только не в сочельник! Мы удалимся от общества и отпразднуем сочельник под любимую музычку!»

– У меня с собой диск, – откликаюсь я. – Сейчас Нина закончит, и я за ним схожу.

– Похорон не будет, – говорит Этьен, – но вы на всякий случай поклянитесь обойтись безо всякой там нудятины… Только рок. Причем альтернативный… Уяснили?

– Не сомневайся, сделаем в лучшем виде.

Мы на утесе, сидим в кружок, упиваемся теплым ароматным воздухом и видом звездного неба. Пахнет жареными помидорами, розмарином и живым огнем. Нина держит в левой руке альбом и рисует нас угольным карандашом, смотрит на лица, хмурится, как будто никогда раньше не видела, и возвращается к работе. На ней джинсы и белая рубашка Этьена, на спину накинут черный свитер. Она стройна, как в юности, черные глаза искрятся весельем. Наша подруга влюблена.

Я была рядом, когда она час назад звонила Ромэну Гримальди из пансиона. Нина сказала, что хочет сообщить новости о его машине, а когда он ответил, что заморозит праздничный ужин и дождется ее возвращения, рассмеялась по-детски радостно. «Даже если придется съесть его 15 марта будущего года, я все равно не начну без тебя».

Я хотела было спросить, не слишком ли она торопится, но вовремя прикусила язык, подумала: «Не лезь не в свое дело!» – и позвонила Луизе.

– Все нормально? – спросила она.

– Да.

– Болей нет?

– Думаю, нет.

– …

– Луиза…

– Что?

– Ты влюбилась в Адриена, а не в Виржини.

– Это один и тот же человек. Я люблю ее, – в тысячный раз отвечает она, – но не желаю жить с заключенной… Когда освободишься, подумаем об усыновлении.

– Да ты что?! У меня кот, а скоро будет два!

Она улыбается.

– Одно другому не мешает.

– Серьезно?

– Конечно.

– Ты в меня веришь?

– Да. Позвонишь в полночь?

– Обязательно.

Нина обняла меня, одарила ароматом своих волос и нежной теплой шеи. Моя прустовская мадленка.

– Ребенок и два кота – это здорово… Отпразднуем по-семейному? – шепчет она.

– Еще как отпразднуем!

Она схватила меня за руку и потащила к пляжу, напевая что-то печальное. Я успел забыть ее голос, чудный, не похожий на другие, приобретший с годами легкую хрипотцу. Голос курильщицы, никогда не державшей во рту сигареты.

Нина протягивает нам наброски. Меня она нарисовала впервые.

– Спасибо, – говорю я.

– Ужасно выгляжу… – морщится Этьен.

Мы вскакиваем – прочь, меланхолия! Долой ностальгию! Нельзя испортить праздник. Я бегу за музыкой.

– Я позвонила Мари-Кастий… – признается Этьену Нина.

– Не верю…

– А ты поверь! И позвони ей… Знаешь, она ведь удержалась, не кинулась следом…

Этьеном овладевают противоречивые эмоции – страх, радость, досада, облегчение, стыд, самоотречение и надежда.

Он сияет мне навстречу улыбкой и говорит Нине:

– Ну, теперь признаешь, что я полный болван?

27 апреля 2003

БАДИ. СПАНИЕЛЬ. ВЗРОСЛЫЙ. КОБЕЛЬ.

РОД. В 1991. В ПРИЮТЕ С 1999.

– Бади – наш последний «старичок»… После меня! – скалится Лили.

Сегодня утром она облачилась в черные легинсы, зеленые кроссовки, длинную желтую футболку и стянула волосы резинкой так, что они образовали на макушке пальмочку. Лили напоминает ананас.

Нина только что пришла, как делает каждое утро, перед тем как отправиться на новую работу в офис страховой компании. Она сняла маленький дом в квартале своего детства, в двух улицах от сада Пьера Бо.

Эмманюэль Дамамм уже три месяца лежит на кладбище, но она все еще вздрагивает при малейшем шуме, просыпается в липком поту и почти каждую ночь видит один и тот же кошмар на тему «Гроб чудовища пуст».

– Тебе понадобится время, чтобы осознать его отсутствие и привыкнуть к нему.

– Много?

Нина помогает Лили прикрепить объявление к решетке ограды: «Ради спокойствия собак и других животных просим не парковать машины у ограды нашего приюта. Благодарим за понимание».

– Вот что я тебе скажу, Нина: ты возьмешь на себя приют.

– Какой приют?

– Мой, конечно. Я устала. Работала всю жизнь, надоело.

– О чем ты?

– Я решила уйти на покой.

– Зачем? – Нина шутит.

– Буду спать допоздна, – серьезно отвечает Лили.

– Ты серьезно?

– Конечно. Ты излечилась, я свое дело сделала.

Онемевшая Нина смотрит на Лили, она в панике. Ну почему все, кого она любит, в конце концов исчезают?

– Я не излечилась! Я все еще боюсь Эмманюэля, мне снится, что он вовсе не умер… Если уйдешь ты, я уйду с тобой.

– Тебе не кажется, что пришла пора отлипнуть от меня? Кто еще может встать у руля этого заведения? Начнешь – и в момент избавишься от кошмаров.

– …

– На свете есть очевидности, и ты одна из них.

– …

– Язык проглотила?

– Куда ты отправишься?

– В Кань-сюр-Мер.

– Далеко отсюда.

– Там есть красивая желтая церковь. На пляже Кро-де-Кань.

– Ты атеистка, Лили! – раздражается Нина.

– Это не значит, что я не люблю церкви. И ты приедешь меня навестить.

– Все так говорят, но никто никогда никуда не едет.

1 января 2018

Этьен заходит в церковь. Он один. Зажигает свечу, хотя не знает, как положено общаться с Творцом. Никогда не знал – в точности как с отцом. Если кому-то не доверяешь, контакт не наладишь.

Этьен вспоминает свое разочарование в тот день, когда позвонил родителям, чтобы сообщить великую новость, и попал на Марка. В глубине души он об этом мечтал.