Здесь следует кое-что прояснить. Из-за того, что предложение внезапно становилось широким, падали цены, а это немаловажно по двум причинам. Во-первых, польза от корсарства оказывалась существенно меньшей, чем наносимый им вред. Другими словами, потери европейцев вовсе не означали пиратской прибыли. Во-вторых, обогащался сильнейший или же тот, кто ожидал благоприятного момента, не продавая товары. Ничего удивительного, что обычно в этом везло не корсарам, которым вечно требовались деньги, а дею[1645].

Но как менялся пай в зависимости от того, что причиталось участникам морского разбоя? Нам ничего не остается, кроме как на основании источников тех лет указать распределение паев, зависевших от времени и места. Надеемся, что в целом мысли, на которые наводят эти данные, придутся по душе любителям истории. Собственно, цифры касаются периода, когда добычу делили мирно. Как пишет Джованни Баттиста Сальваго, из трехсот паев (доля экипажа) офицерам доставалось по 4, ходже – 6, кормчему – 8, левендам и янычарам – по 1,5[1646]. Пьер Дан указывает похожие цифры: реис забирал 10, 12 или же 15 частей добычи; по три пая получали пара лоцманов, двое кормчих, болюкбаши, одабаши, главный пушкарь и врач; столярам (maоtre de hache), конопатчикам, морякам, пушкарям и янычарам доставалось по два пая; добровольцам – по одному[1647]. Доля, которую присваивал реис, могла меняться на разных кораблях; в XVIII столетии капитанам корветов и фрегатов доставалось от 32 до 45 паев; тем же, кто командовал шебеками, – 25–28; реисам бригов и полакров – 20–25; наконец, командирам гулет[1648] – 16–18 частей[1649]. По словам Арвьё, писавшего значительно позже, чем Дан, реис получал 40 частей добычи; болюкбаши – 30; офицер – 10; солдат – 5, а невольник – 2–3[1650]. Похоже, паи реисов и офицеров сократились в начале XVIII века. Например, первый и второй реисы, а также ходжа, главный пушкарь и векильхардж отбирали себе по три части. А вот три часовых реиса, как и столько же простых пушкарей, а еще восемь столяров получали по две. Доля солдат и моряков менялась от полутора до трех частей в зависимости от их опыта и способностей[1651].

Если же в походе не удавалось поживиться, воины возвращались с пустыми руками, и вкладчики были обязаны покрыть только расходы на их питание[1652]. Впрочем, впоследствии искусные реисы могли еще спокойней принимать солдат на корабль, а солдаты – решительнее воевать.

Статусы раба и свободного не влияли на уменьшение доли. Паи моряков и гребцов (по большей части невольников) отбирали хозяева, оставляя первым малую толику[1653]. Доля рабов, принадлежавших государству, уходила в казну. Пленники урывали от нее крохотные части – несколько курушей, не больше, да и те удавалось заполучить не каждому. Надо отметить, что дей в Триполи вознаграждал некоторых рабов: врача, конопатчика и векильхарджа[1654]. Пассажирам, если те были, тоже могло кое-что перепасть[1655], – впрочем, лишь если корсарством занимался торговый корабль. «Газават» утверждает, что и невольникам-мусульманам, спасенным с корабля неверных, давали часть добычи[1656]; но даже если это правда, то, откровенно говоря, я сомневаюсь, что такой обычай был распространен.

Пай пленных доставался государству. Сальваго поведал нам, как в Алжире бейлербей официально провозглашал таких пленников мертвыми и присваивал себе их долю добычи, жалованье и даже все их вещи. Однако в Тунисе, по словам того же Сальваго, все было иначе. Там освобожденные пленники могли вытребовать себе помощь в размере пятидесяти испанских реалов-восьмериков[1657], к тому же удавалось отстоять и жалованье, и имущество[1658].

Но хватало ли этих паев на жизнь? «Газават» повествует о том, как в начале 1510-х годов наши гази в одном из зимних походов получили по 195,5 алтын (тур., осм. алтын – золотая монета). Когда делили добычу с пяти барч, то на одного человека пришлось по 7,5 кантаров сахара, 12 свитков сукна и 125 рулонов ситца, тогда как порох, каменные ядра и корабельная древесина, вероятнее всего, ушли государству. Из указанных кораблей два были нагружены сукном, один – сахаром, другой – древесиной для реев, тросами и дегтем, последний – порохом и ядрами. В целом поход длился 33 дня; добавим и то, что корсары разграбили Форментеру и захваченные там 200–300 рабов были распределены между экипажами. Опять же, в «Газавате» читаем, что в другом походе на одного человека приходилось: 185 алтын; 17 зир [1 зира = 60–80 см для тканей] качественного венецианского сукна; 225 зир «тончайшего»; 8,5 кантаров железа; две пары ружей и пистолетов[1659]. Впрочем, такие данные явно преувеличены или же исключительны, особенно если говорить о чектири; в среднем добыча была меньше. Значительно выше оказывались доли на парусниках[1660], – там был меньше сам экипаж, там не требовались гребцы, и именно на парусных судах корсары грабили торговые корабли, перевозившие больше груза.