– Вычеркнутое «мать», – повторила Робин, будто твердо решив докопаться до смысла этих загадочных слов. – Мать Джимми Найта умерла от асбестоза. Он сам мне это сегодня сказал, на вечеринке.

Страйк в задумчивости постукивал по блокноту кончиком ручки, пока Робин не задала тот самый вопрос, над которым размышлял он сам:

– Значит, нам придется сообщить об этом в полицию, правильно я понимаю?

– Да, придется, – вздохнул Страйк, протирая глаза. – Этот список доказывает, что у нее был доступ на Эбери-стрит. К сожалению, в связи с этим тебе нужно уйти из сувенирного магазина. Как только полицейские нагрянут с обыском в тот санузел, Флик сразу поймет, кто их навел.

– Черт! – расстроилась Робин. – Мне казалось, я только-только нашла к ней подход.

– Так и есть, – согласился Страйк. – Но мы же ведем расследование, не имея официального статуса. Я бы дорого дал, чтобы потолковать с Флик в допросной… Какое-то проклятое дело. – Он зевнул. – Я весь вечер просидел над нашей папкой. Этот листок ничем не отличается от других: в нем больше вопросов, чем ответов.

– Погоди, – сказала Робин, и он услышал, что она зашевелилась. – Извините… Корморан, мне сейчас выходить – я вижу стоянку такси…

– О’кей. Классно поработала сегодня. Завтра позвоню… то есть уже сегодня.

Когда она положила трубку, Страйк затушил в пепельнице сигарету, вернулся в спальню, собрал разбросанные по полу заметки и перешел с ними на кухню. Даже не взглянув на только что вскипевший чайник, он взял из холодильника бутылку пива, в задумчивости сел за стол с бумагами, закурил сигарету и немного приоткрыл окно, чтобы проветрить комнату.

В военной полиции его приучили классифицировать результаты допросов и факты по трем категориям: люди, места, предметы – и Страйк перед сном решил применить этот старый надежный метод к делу Чизуэлла.

Разложив содержимое папки на кухонном столе, он вновь принялся за работу. Холодный ночной ветер с запахом бензина шевелил документы и фотографии.

– Люди, – пробормотал Страйк.

Перед сном он успел составить список тех, кто вызывал у него интерес в связи со смертью Чизуэлла, и сейчас заметил, что неосознанно расположил имена по степени причастности этих людей к шантажу убитого. Список возглавило имя Джимми Найта, за ним следовали Герайнт Уинн, а далее – те, кого Страйк числил шестерками первых двух: Флик Пэрдью и Аамир Маллик. Затем по списку шли Кинвара, которая знала о шантаже и его причинах, Делия Уинн, чей безусловный запрет на публикации блокировал доступ СМИ к сведениям о шантаже, хотя точная степень ее причастности к делу до сих пор оставалась неясной, и Рафаэль, который, по всем признакам, не был посвящен ни в делишки отца, ни в историю с шантажом. Список замыкал Билли Найт, чья причастность к делу о шантаже, по имеющимся сведениям, ограничивалась кровным родством с первым подозреваемым. Страйк задался вопросом: почему имена расставлены у него именно в таком порядке? Ведь связь между смертью министра и шантажом оставалась недоказанной, хотя, конечно, угроза разоблачения его тайных махинаций вполне могла подтолкнуть Чизуэлла к самоубийству.

И тут Страйку пришло в голову, что при чтении этого списка снизу вверх откроется совершенно другая картина. Тогда список возглавит Билли, который ищет правды и справедливости, а не денег или чужого позора. На втором месте окажется Рафаэль со своим странным и, по мнению Страйка, неправдоподобным рассказом о том, как в день смерти отца он с утра помчался к мачехе, причем, по неохотному признанию Генри Драммонда, из скрытых благородных побуждений, до сих пор, кстати, не выясненных. На третье место передвинется Делия, всеми уважаемая носительница безупречных моральных принципов, чьи истинные мысли и чувства по отношению к шантажисту-мужу и его жертве остаются тайной.

Прочитав список в обратном порядке, Страйк подумал, что отношение каждого подозреваемого к покойному теперь выглядит более жестким, деловым, да вот только Джимми Найт, который в ярости требовал сорок тысяч фунтов, почему-то стоит последним.

Страйк пристально вглядывался в список имен, будто надеясь, что из-за его собственного убористого, острого почерка выплывет нечто новое, как из-за ярких цветных точек под несфокусированным взглядом выплывает объемная картинка.

Однако в голову лезло единственное – вокруг смерти Чизуэлла группировалось необычное количество пар: Герайнт и Делия; Джимми и Флик; кровные родственники – сестры Иззи и Физзи, братья Джимми и Билли; дуэт шантажистов – Джимми и Герайнт, причем каждый со свой «шестеркой» – с Флик и Аамиром соответственно.

Среди прочих затесалась даже разновозрастная сладкая парочка – Делия и Аамир. А двоих последних, вдову Кинвару и непутевого внебрачного сына Чизуэлла – Рафаэля, объединяло то, что их так и не принял тесный семейный круг.

Погруженный в эти размышления, Страйк невольно постукивал ручкой по блокноту. Пары. Все началось с пары преступлений: это шантаж Чизуэлла и описанное Билли детоубийство. Не веря в случайные совпадения, Страйк с самого начала искал между ними связь, хотя на поверхности лежало только одно: кровное родство братьев Найт.

Перевернув страницу, он просмотрел заметки под пунктом «места». Через несколько минут, потраченных на изучение своих записей насчет доступа к дому на Эбери-стрит и координат – в ряде случае не установленных – нахождения фигурантов дела в момент смерти Чизуэлла, Страйк сделал пометку о необходимости запросить у Иззи контактные данные работавшей на конюшне Тиган Бутчер, способной подтвердить, что Кинвара находилась дома, в Вулстоне, пока в Лондоне Чизуэлл задыхался в полиэтиленовом пакете.

Потом Страйк открыл страницу с заголовком «предметы», положил ручку и, взяв сделанные Робин снимки, составил из них коллаж места преступления. Он внимательно рассмотрел вспышку золота в кармане мертвеца, а затем, в углу комнаты, – наполовину скрытый в тени погнутый клинок.

Казалось, что расследуемое дело полнится предметами, принесенными из самых разных мест: колющее оружие в углу, рассыпанные таблетки «лахезис», деревянный крест, обнаруженный в зарослях крапивы на дне ложбины, баллон с гелием и резиновая трубка для воздушных шаров в доме, не знавшем детских праздников, – но усталый разум так и не находил ни ответов, ни закономерностей.

Наконец Страйк допил пиво, швырнул пустую банку в ведро, открыл блокнот на чистой странице и взялся составлять список дел на воскресенье, начавшееся два часа назад.