К 1895 году пятидесятишестилетний Рокфеллер начал неуловимо постепенно отходить от дел. В тот год он позировал Истману Джонсону для запоминающегося портрета, заказанного правлением Чикагского университета и изображающего его ближе к завершению деловой деятельности. Титан сидит на простом деревянном стуле на фоне темного занавеса и пристально вглядывается в смотрящего. Длинные тонкие пальцы изящно сплетены, ноги скрещены, но есть яркая глубина, неукротимый огонь в его глазах. Рокфеллер все еще кажется влиятельным и удивительно молодым, но в нем чувствуется грусть, будто он ссутулился под тяжким грузом и окутан непостижимым унынием.

Так как он называл самой ранней датой ухода от дел 1894 год, а самой поздней – 1897-й, есть некоторая неопределенность, в какой именно момент Рокфеллер официально покинул Бродвей, 26, но 1895 и 1896 годы судя по всему стали переломными. Хотя он все еще изредка страдал от нервного напряжения и проблем с пищеварением, паника 1893 года вынудила его несколько раз отложить уход. Тексты о Рокфеллере всегда подчеркивали его самочувствие и тяжелый груз благотворительности в качестве объяснения, но повлиял и другой фактор: он довел до совершенства блестящий механизм «Стандард Ойл» и, выполнив назначенную задачу, считал, что должен передать бразды молодым людям. По словам Гейтса, коммерция «перестала его развлекать, в ней не было свежести и разнообразия, она стала просто скучной, и он ушел»35. К 1896 году Рокфеллер пропускал ежедневные встречи за обедом на Бродвей, 26, и лишь изредка обменивался записками с другими руководителями. К 4 июня 1896 года он уже оставил почти все свои обязанности: в завершении письма к Арчболду он пишет: «Я буду очень рад в любое время услышать новые вещи, важные для коммерции, если это не затруднит вас слишком сильно или если вы будете любезны позвонить господину Роджерсу»36.

В сентябре 1897 года Рокфеллер пережил еще одно недомогание, судя по всему связанное с кровообращением, и врачи настаивали, чтобы он скорее передал повседневные решения своим представителям. «Я не называю себя больным, – прокомментировал Рокфеллер одному родственнику, – но к этому предупреждению немедленно прислушался, так как здоровье – это дело первой важности»37. Поэтому в 1897 году – год, когда его сын закончил Браун, – Рокфеллер вышел из здания империи, которая забирала его силы более тридцати лет, и в следующие пятнадцать лет редко появлялся на Бродвей, 26. На посту его сменил Джон Д. Арчболд, его жизнерадостный драчливый протеже, который примет более непримиримый боевой тон в дуэлях с правительственными следователями и совершит немало промахов в сфере связей с общественностью.

Рокфеллер совершил серьезную ошибку, не заявив о своей отставке публично, и сохранил титул президента в «Стандард Ойл, Нью-Джерси». В результате он остался привлекательной мишенью для критиков и его считали ответственным за многие сомнительные суждения Арчболда, номинально вице-президента «Стандард» в Нью-Джерси.

В наш век уверенной деловой прессы, когда репортеры с готовностью разузнают корпоративные секреты, сложно понять, как самый богатый человек в мире, возглавлявший самое крупное предприятие в мире, удалился так, чтобы об этом не узнали. И все же почти вся пресса – к огорчению Рокфеллера впоследствии – проглотила историю целиком. Некоторые репортеры знали, что он больше не приходит на работу, но сомневались, что он действительно сложил с себя полномочия. Понять недоразумение несложно. Он владел почти тридцатью процентами акций «Стандард Ойл» – гораздо больше, чем кто-либо другой – и не колеблясь предлагал совет, если чувствовал потребность. Небольшие группы юристов и руководителей компании периодически информировали его, а Арчболд совершал регулярные паломничества по выходным в поместье в Вестчестере, чтобы проконсультироваться с ним. Правительственные противники трестов нападали на компанию, пока впустую, и Рокфеллер стремился разработать линию защиты с действующими руководителями, что тянуло его в прошлое, даже когда он пытался идти к новым свершениям.

Рокфеллер отошел от дел в момент зарождения американской автомобильной промышленности. Он отметил: «Когда я ушел из коммерции… мы только начинали надеяться, что когда-то [авто] будут практичны»38. В тот год в Спрингфилде, штат Массачусетс, Фрэнк и Чарльз Дьюри произвели тринадцать двухцилиндровых легких автомобилей – впервые автомобильная компания выпустила несколько машин по стандартной модели, – а Генри Форд завершил последние штрихи на квадрицикле – своем первом экипаже без лошадей. Автомобиль сделает Джона Д. Рокфеллера гораздо богаче на пенсии, чем тогда, когда он был в коммерции. Когда он ушел из «Стандард Ойл», он стоил около двухсот миллионов долларов – сегодня три с половиной миллиарда долларов, – тогда как благодаря двигателю внутреннего сгорания его состояние подскочило до одного миллиарда долларов к 1913 году, – несомненно, это самый продуктивный уход от дел за всю историю, и, вероятно, смягчивший боль от злобных нападок прессы.

В 1897 году «Уорлд» Джозефа Пулитцера изобразила Джона Д. Рокфеллера и Генри М. Флаглера как двух из пяти главных повелителей треста «Стандард Ойл», хотя Флаглер теперь находился еще дальше, чем Рокфеллер. Рокфеллер, человек со многими приближенными, но очень немногими близкими друзьями, сохранил теплые слова для Флаглера. «Ты и я были связаны делом больше тридцати пять лет, – написал ему Рокфеллер в 1902 году, − хотя были времена, когда мы расходились в вопросах, я не помню, чтобы между нами проскочило хоть одно недоброе слово и чтобы между нами существовала хоть одна недобрая мысль… Я считаю, что своим денежным успехом я обязан общению с тобой, и, если я смог дать что-то тебе, я благодарен за это»39. Флаглер ответил на комплимент, написав одному баптистскому проповеднику, что «если бы провел остаток жизни, восхваляя господина Рокфеллера, то не смог бы сказать ни слишком много, ни больше, чем он действительно заслужил»40.

Но за громкими трогательными уважительными словами крылась некоторая прохлада, закравшаяся в их отношения, когда они приблизились к пенсии. Рокфеллер никогда не говорил этого напрямую, но чувствуется, что, по его мнению, Флаглер стал рабом моды и пышности, предателем строгих пуританских принципов, которые их объединили. Хотя в волосах и усах Флаглера теперь блестела седина, лицо оставалось красивым и худощавым, и он был крайне восприимчив к женским чарам. Его преследовали многие неудачи в браке, и он прискорбно часто ошибался. Мэри, его первая жена, болела туберкулезом и стала инвалидом. Когда в 1878 году врачи посоветовали продолжительный отдых зимой, Генри присоединился к ней во Флориде, но ему не терпелось вернуться к «Стандард Ойл», и через несколько недель он рванул в Нью-Йорк. Не желая оставаться одна, Мэри последовала за ним, вместо того чтобы должным образом восстановиться. В мае 1881 года она умерла, и Генри чувствовал себя глубоко виноватым. В тот момент он пересмотрел свою жизнь и решил, что пожертвовал слишком многим для бизнеса, сказав одному журналисту: «До сих пор я отдавал все дни Господу, а теперь, я беру один для себя»41. Зимой 1882–1883 годов он слег с болезнью печени и начал изучать газетные статьи о земельных сделках во Флориде. В 1883 году пятидесятитрехлетний Флаглер женился на Айде Элис Шаурдс, тридцати пяти лет, бывшей актрисе, которая ухаживала за Мэри во время ее болезни. Невысокая женщина с рыжими волосами, волнующими голубыми глазами и взрывным характером, Айда Элис, казалось, была настроена промотать деньги Флаглера, собрав дорогой гардероб и попытавшись купить себе путь в высший свет Нью-Йорка.