— Звезда любви и бурной страсти, — только и решилась она замурлыкать, перекусив зубами нитку.

Мариэтта была совершенно счастлива, и притом, какая череда удовольствий ожидала ее в этот час безмолвного сговора! Закончив наметывать, они решили посмотреть, как это выглядит на мадам, ох, как же ей идет этот пеньюар, как влитой сидит, ничего не скажешь. И потом, проверив линию подола, скорей на кухню, за более тонкими иголками, воспользоваться паузой, чтобы сварить капельку кофе, чтобы выпить его вместе с ней, быстро налить в термос, она обожала термосы, потому что с ним как на экскурсии, потом скорей назад, чтобы начать подшивать набело, вот это жизнь, движение вперед, не то что эти Дэмы колупаются, люди с лягушачьей кровью, вечно занятые скучными делами всякими, все время смотрят на бурометр, другое дело мадам Ариадна, вот она-то влюбилась по-настоящему, самые что ни на есть страстные поцелуи, это для здоровья очень даже полезно, особенно в молодости, но Диди, конечно, бедняга, а что делать, у любви свои законы, сердцу не прикажешь, как в пословице говорится.

Хорошая идея вам в голову пришла, мадам Ариадна, побелить стены, и этот ширазский ковер такой прям миленький, просто гнездышко получилось, так уж уютно, все создано для приятной беседы, осталось только мне окна помыть, а я уж их отмою как надо, вот увидите, я уже сняла маркизетовые занавески, приготовила старые газеты и уксус, для окон лучше не придумаешь, будут сверкать, как брульянты в короне, а для занавесок я и мыла уже настругала, отстираю начисто, маркизет сохнет моментально, вы уж мне поверьте, все будет тип-топ, и дверь наружнюю я помою, а то он ведь ее увидит, когда будет звонить, осторожненько помою, без мыла, чтобы краску не повредить, только теплой водичкой, а пыль лучше завтра вытереть, сегодня чего ее вытирать-то, завтра ведь опять налетит, пыль — это такое тонкое дело, вытру ее завтра прямо перед уходом, часов в семь, и протру напоследок пол, чтобы все было идеально, когда он завтра придет с визитом, пусть увидит, что все в порядке, вы мне только волю дайте, я все как следует сделаю, заключила маленькая старушка, впадая в экстаз от любовного приключения хозяйки.

— Тогда закончите сами подол, Мариэтта, потому что мне надо ехать к Волькмаару. Он проявил понимание и разрешил сделать дополнительную примерку.

— Конечно, мадам Ариадна. Ну, тогда до встречи, и не гоните уж очень вашу машину.

Закончив подшивать подол, Мариэтта достала из кармана одной из своих юбок сюрприз для мадам Ариадны, произведение искусства, которое она создала сама, из остатков фарфоровой массы, в те стародавние времена, когда еще работала на фабрике керамики.

Она отошла, чтобы полюбоваться маленькой вазочкой в форме полуразрушенной башни, украшенной ягненком с головой поросенка и жирненькой дамой, стоящей, предположительно, на коленях у входа в башню. Да, мадам Ариадна будет довольна, это вон как высокохудожественно, ручная работа.

Оставив в покое свою средневековую башню, она закрыла дверь, схватила пеньюар и натянула его на себя, объявила некоему незнакомцу, что любила всегда только своего мужа, раз и навеки. Изобразив надменный взгляд, она пропела, что он был «звезда любви и нежной страсти». Но, увидев в зеркале свое отражение, заметила, что выглядит старушкой, и незнакомец исчез. Тогда, скинув пеньюар, она утешила себя на манер всех старушек, рассмотрев в зеркале те части тела, которые еще остались вполне грациозными. Что касается рук, тут с ней мало кто сравнится. Кукольные ручки, так он ей говорил. И нос тоже тонкий, ровный, ни морщинки. Она лизнула палец, пригладила локон на лбу, залюбовалась им. Ах, ну да ладно, теперь пора взяться за стекла. Она начала тереть окно с ожесточением истинной преданности.

— Они всегда проявляют понимание, когда ждут ваши денежки, но поди объясни маленькой транжире, что это лесть чистой воды, ах, Омар, вы ж понимаете, ежели учесть, что она готова бешеные деньги потратить, лишь бы этому прекрасному прынцу покрасивше показаться, в общем, тысячи и тысячи для Омара, бедная мадемуазель Валери, видела бы она, как деньги летят, быстро купить пеньюар, чтоб весь в облипочку, а ведь все одно он его тут же снимет, быстро алжирский ковер, быстро все покрасить, только о нем и думает, даже сигареты на столе заранее приготовила, и солнечные ванны, чтоб как шоколадка поджариться, нынешние молодые люди это любят, а обтягивает везде, особенно на заднице, но поди ей скажи это, она как застыдится, возьмет да завтра его не наденет, а мушшинам же только того и надо, они сразу начинают воображать себе всякое, все ж это знают, мушшинам задницы-то нравятся, такова уж их натура, а такие, как у нашей малышки-то, задницы еще поискать надо, подушечки любви, я так их называю, ох, как же мне понравилось, когда мы тут с ней вместе подшивали, потому что, скажу я вам, не люблю я всякую рутину да скукотень, мне подавай сюрпризы, ампровизации, если вы меня понимаете, в общем, что-то необычное, он придет завтра в девять, в тереграмме было написано, подумать только, я все видела, она не умеет прятать бумаги, значит, я в десять минут десятого спрячусь напротив, нужно посмотреть, как оно все на самом деле выглядит, цыц, молчите, ох, плохо все кончится, приготовься, это ж племянница мадемуазель, как вы себе представляете, заметьте, я ее не осуждаю, природа требует свое, вполне логично, кстати, что так получилось, с ее — то тряпкой-мужем, она-то здоровенькая, прекрасная, как майская роза, такая складненькая и всякое такое, эти две, наверху, у нее будто из мрамора, бедняга Диди, а что вы хотите, он уже родился рогатым, бедная бородушка, подарочки вечно приносит, моя Риасечка то, моя Риасечка се, смотрит на нее собачьими глазами, пардону просит и политесы соблюдает, надеюсь, ты не утомилась и всякое такое, как будто прямо ей говорит, дескать, хочу быть рогоносцем, сделай меня скорей рогоносцем, бедный малыш, вместо того чтоб спрашивать, не утомилась ли она, утоми же ее побольше, она бы не стала на стороне искать, но тот, другой, конечно, красавец мушшчина, знаете, пальчики оближешь, видела я его патрет на лошади, она везде забывает его, даже в ванной, красавец брунет, аж мурашки по коже, просто сладкий сахар, и видно сразу, что он время не теряет на то, чтоб политесы разводить и спрашивать, не утомилась ли она, а утомляет ее вперед-назад, а что вы хотите, она не то, что ее тетя, мадемуазель Валери, о подобных шуточках и не думала, а, меж тем, она, должно быть, красивая была в молодости, но когда на уме одна религия, и ею целыми днями занимаешься, то как-то успокаиваешься, все-таки вернемся к Диди, у меня сердце разрывается, как подумаю, что он узнает, а он ведь рано или поздно узнает, но что вы хотите, она у меня на первом месте, я при ней, когда она еще малышкой была, называла ее даже Ариадна без мадемуазель, или даже просто Рири, но понимаете, я вынуждена была оставить мадемуазель Валери, когда девчушке только двенадцать было, сестра моя заболела и ничего не могла сама делать, матка вся наружу и яичники туда-сюда, и когда я вернулась, а уж как все это время без нее скучала, ей уж шестнадцать лет исполнилось, взрослая девушка, и тетя ее захотела, чтобы я ее называла мадемуазель Ариадна, такая вот она командирша была, ну и пришлось подчиниться, а потом я приноровилась, теперь уж она мадам, но вечером, в постели перед сном, я ее называю Рири, думаю, как же время быстро летит, а вы видели, какую красивую вазу я ей оставила как сюрпрыз для ее ночи любви? Я сама ее сделала, сама в печи запекла, я на фабрике художества всякие задумывала, ух, какие идеи мне в голову приходили, талант, сами понимаете, не спрячешь.