богаты данными, чтобы обеспечить полное погружение в чинг. Она вернулась на "Занзибар", прогулялась по его паркам и аллеям, чтобы все увидеть своими глазами. Она осторожно расспрашивала своих сограждан, и хотя ее общение было всего лишь лучшими предположениями чинг-связи относительно того, как подобные встречи могли бы разыграться в реальном времени, этих встреч было более чем достаточно, чтобы дать ей представление об атмосфере на борту голокорабля.

В течение месяца, последовавшего за их отъездом, с местного каравана продолжали прибывать корабли, привозя огромное количество прибывающих. Многие из них были констеблями, переведенными со своих обязанностей в другие места, наряду с растущим числом политических агентов: наблюдателями и бюрократами нового режима, высокопоставленными функционерами, контролерами и аналитиками. Даже в то время, когда продолжались обычные дела Ассамблеи, новички начали занимать влиятельные посты. Правила и постановления пересматривались, и граждане - ее граждане - были недовольны новыми ограничениями. Перемещения между голокораблями теперь жестко регулировались, разделяя семьи и друзей. Существовали даже некоторые ограничения на передвижение по "Занзибару" - доступ к транзитным контейнерам теперь находился под прямым контролем правительства. Семьи переселяли, чтобы лучше использовать ядро сообщества "Занзибара", а другие голокорабли, раздувшиеся под давлением населения, отправляли граждан на "Занзибар". Интеграция этих новичков неизбежно вызывала трения. Чику решила, что переселения на самом деле не были связаны с управлением населением, а скорее были направлены на подрыв той социальной сплоченности, которая существовала на "Занзибаре" до отлета "Ледокола". Чику не питала к новичкам никакой неприязни - они были пешками в гораздо более крупной игре.

Личные сообщения Ноя подтвердили ее подозрения, когда они вместе прогуливались по парку предвкушения.

- Я знаю, что ты не получишь доступа ни к чему из этого, пока не проснешься, - сказал он ей, - но пересказ событий по мере их возникновения помогает мне привести свои мысли в порядок. Разве это не смешно?

- Я бы сделала то же самое, - сказала она призраку Ноя, этому бескровному, но правдоподобному представлению о том, как Ной мог бы взаимодействовать с ней.

- События развиваются гораздо быстрее, чем кто-либо из нас ожидал - они продолжают присылать все больше констеблей, как будто их запас безграничен. Наши воздушные шлюзы еще никогда не были так загружены. Думаю, довольно хорошая репетиция для Крусибла.

Она спросила о Ндеге и Мпоси.

- С ними все в порядке, - сказал Ной, должным образом обдумав вопрос. - Первые несколько недель были для них очень тяжелыми, но месяц - это очень долгий срок в их мире.

Она пропустила тот же промежуток времени и снова объехала свой мир. Пока она бродила по ядрам, лишенная тела, "Занзибар" чувствовался странно опустошенным, как будто он уже сбросил с себя бремя человечности. Общественные места были в основном пусты, и там царила какая-то сумеречная мрачность, как будто небо потемнело. Она с ужасом поняла, что именно это и произошло. Внешние силы объявили что-то вроде комендантского часа, очевидно, в ответ на акт общественного неповиновения новым констеблям.

Она встретилась с Ноем на Ассамблее. Технически он все еще был действующим членом правительства "Занзибара", но его полномочия по принятию решений были практически сведены на нет, сказал он ей, и худшее было впереди. Действовали прокуроры, которые пытались установить личность тех членов Ассамблеи, которые непосредственно знали о "Ледоколе". Уже был проведен ряд предварительных слушаний, и Ноя дважды вызывали для дачи показаний в отношении других членов Ассамблеи. Это был только вопрос времени, когда они обратят свое внимание на него лично.

- Поговаривают о казнях, - сказал он.

Она вздрогнула. - Мы не казнили Травертина, а ведь он убил двести человек!

- Они хотят подать пример, который остальные члены каравана не смогут игнорировать.

- До казней дело не дойдет, Ной - мы согласились подчиниться мирному захвату власти, а не гребаной кровавой бане. Мы - демократическое общество! За все время путешествия не произошло ни одного убийства, и мы справились с этим без помощи Механизма, который по-матерински подчинил нас себе!

- Мне жаль, - сказал Ной, как будто она возлагала на него личную ответственность.

Она не смогла проникнуть в Тридцать седьмую палату. - Ты говорил с...? - начала она.

- Да, один раз. Но сейчас это очень сложно - за моими передвижениями постоянно следят, и я не могу рисковать тем, что кто-то отследит чинг-привязку. Даже говоря об этом в этих сообщениях...

- Я ни в чем тебя не виню, - сказала она. - Пожалуйста, никогда так не думай. Я просто хочу, чтобы ты был в безопасности и сделал все, что в твоих силах, для наших детей.

Она спросила его, что ему известно об усилиях по масштабированию ПЧФ-привода, но это довело иммерсивную симуляцию до предела, и Ной не смог предложить ничего конкретного. Но Чику подумала, что вполне вероятно, что кто-то где-то попытается развить работу Травертина, возможно, даже на борту тех самых голокораблей, которые в настоящее время устанавливают новый жесткий режим на "Занзибаре". Новый привод был тактически решающей технологией, независимо от того, использовался он для замедления или нет. Абсурдно, что, в конце концов, все дошло до этого: стратегический баланс, сверхдержавы, супероружие, как будто история была своего рода машиной с ограниченным числом перестановок. Когда-то она осмеливалась верить, что история может вырваться из своих рамок. Природа не была замкнута в себе, не была связана бесконечным, скучным повторением. Она порождала чудеса и чудовищ с одинаковой плодовитостью. Так почему же людям было так трудно освободиться от старых стереотипов?

Она уже собиралась проскочить вперед, когда Травертин вывел ее из-под контроля чинг-связи.

- Они проснулись.

Чику позвала их всех в пилотскую кабину. Она кивнула Намбозе и Гочану, только что вышедшим из спячки. Они сжимали в руках термосы, и у обоих был такой вид, словно их несколько раз ударили по лицу, как у пьяниц или истеричек. После инцидента с Каппой Гонити Намбозе также провела некоторое время в спячке, и она все еще была, по сути, тем же человеком, которого Чику знала тогда: чрезвычайно худой женщиной с длинными ногтями и сложно заплетенными волосами. Гочан, которого она знала менее хорошо, был приземистым, мускулистым мужчиной с внутренней силой казака.

- Я пойму, если вы захотите наказать меня, - сказала Чику, - но не могли бы вы подождать, пока мы не завершим нашу миссию?

- Если, - сказала Намбозе, вызвав кивок Гочана.

- Знаю, - сказала Чику. - Я не буду преуменьшать опасность - я слишком уважаю