В темном углу и вправду стоял человек! Я отчетливо видела его! И этот острый огромный нос – то был сэр Ричард Верни! И он двинулся ко мне. Роберт прислал его в Камнор, чтобы убить меня! Отравить меня не удалось, и он решил, что следует лишить меня жизни при помощи кинжала или задушить голыми руками!

Невзирая на страшную боль, фейерверками взрывавшуюся во всем моем теле и отзывающуюся мучительными спазмами в моем слабом сердце, я попыталась подняться. Из глаз у меня посыпались искры, я на миг ослепла, но в тот самый момент поняла, как сильно хочу жить, а потому вскочила с постели и бросилась бежать, не разбирая пути. У меня будто выросли крылья, я распахнула дверь и помчалась по галерее в сторону лестницы. Я почувствовала, как нога моя коснулась теплого меха, и услышала возмущенное «мяу». Но мне нельзя было останавливаться ни на мгновение, чтобы оглянуться, я даже не понимала, преследует ли меня этот злой человек. Впрочем, я в этом ни на миг не усомнилась – я чувствовала его присутствие, несмотря на то что по-прежнему ничего вокруг себя не видела. Я будто очутилась в бесконечном туннеле и настойчиво вглядывалась в темноту, пытаясь понять, ждет ли меня свет в его конце. Обернувшись, я услышала какой-то хлопок! В тот же миг я ощутила боль в шее, какая бывает, если судорога сводит мышцу, после чего не смогла больше повернуть голову.

Я бежала со всех ног, позабыв о коварном повороте лестницы, потому что очень давно не выходила из своей комнаты. И когда я вспомнила о нем, было уже слишком поздно. Тишину, царившую сегодня в Камноре, разорвал крик – мой крик! – и я кувырком покатилась по лестнице в бархатную темноту, как кувыркаются дети по укрытому маргаритками лугу. Я ударилась затылком об острый краешек одной из холодных каменных ступеней, и по моему лицу побежала кровь. Ударившись головой об пол, я услышала тошнотворный хруст, как будто кто-то ногой раздавил спелый арбуз, а затем увидела сквозь безумный танец рассыпающихся перед моим взором искр, что мои ноги лежат на лестнице, много выше головы. Меня охватил безысходный ужас, когда я поняла, что не могу ими пошевелить, я все пыталась и пыталась, снова и снова, но не могла пошевелить ни ногой, ни рукой – я не могла даже сдвинуться с места! Ни дрожи, ни судорожного подергивания! В неверном свете свечей я видела, как поблескивает моя кровь, оставшаяся на ступеньках после падения. Я чувствовала, как она сочится из моей головы, тонкими змейками стекая по затылку и шее. Даже в моей крови сейчас было больше жизни, чем во всем моем теле. Мне стало тяжело дышать, мое сердце вновь сжалось от мучительной боли, и перед моим внутренним взором воцарилась тьма, увлекшая за собой все искры, словно пастух – овец. Под головой у меня растекалась теплая липкая лужа, я чувствовала, как кровь впитывается в мои золотые волосы, но по-прежнему не могла пошевелиться!

Мне все это снится? Или происходит наяву? Господи, спаси меня! Пожалуйста, Боже, пускай это будет очередной дурной сон! Так не должно быть! Наверное, я сплю! На верхних ступенях я вижу королеву, хотя знаю наверняка, что она сейчас в своем дворце, ее не может быть здесь, в Камноре! Это сон, я должна проснуться! Но я вижу ее ясно как день, она стоит на площадке, ее белое платье сияет, украшенное рубинами, похожими на капли крови. Кудри женщины собраны в высокую прическу и украшены жемчугом, а губы кажутся алыми на фоне белого мрамора ее гладкой, холодной кожи. Он смотрит на меня, подозрительно прищурившись. Она все знает. Королева – самая прекрасная и самая страшная женщина из всех, что я видела в своей жизни. Она трясет кулаком, а потом раскрывает его и швыряет пару игральных костей вниз по ступеням. Они приземляются мне на ноги, там, где заканчивается мой вышитый цветами корсаж. Я не вижу, что выпало на этих костях, но мне и не нужно – холодным, отстраненным голосом она сообщает мне то, что я знала и без нее, простую истину – «Победителю достается все». На полу перед ней разворачивается карта Англии, в ее изящных руках появляются золотой скипетр и инкрустированная самоцветами держава, а голову венчает золотая корона, освещающая тьму вокруг нее. Затем она исчезает. Или я просто ничего больше не вижу. Вокруг становится темно, ужасная тьма застит мне очи, нет ни малейшего проблеска света! У меня перехватывает дыхание, как будто мою шею сжимает пара сильных рук. Я издаю булькающие хрипы, но дыхание так и не возвращается! Я не могу дышать! Я ничего не могу сделать с собственным телом!

Вдруг завеса тьмы приподнимается, как будто незадолго до этого мне на лицо набросили черный платок, а теперь резко убрали его. И я вижу призрачного монаха, стоящего на лестнице и глядящего на меня. Его лица по-прежнему не видно под капюшоном, но я чувствую на себе его пронзительный взгляд.

Вдруг кто-то изо всех сил бьет меня по лицу, приводя в чувство. Быть может, еще не все потеряно?

Моя смерть не станет бархатной ковровой дорожкой, по которой Роберт пройдет под сводами Вестминстерского аббатства к своей вожделенной короне и невесте королеве. Она станет их страшным сном! Моя смерть, равно как и моя жизнь, навеки разлучит Роберта и Елизавету. Когда они будут целовать друг друга, между ними всякий раз будет возникать моя надгробная плита. Моя смерть – это моя победа, не их! Так вот что имела в виду королева, говоря о том, что победителю достается все! Елизавета выйдет сухой из воды, переживет скандал, который непременно разгорится после моей смерти. Да, это событие запятнает ее репутацию, но не более того, корона останется при ней. Однако всем надеждам Роберта суждено рухнуть, ему никогда не удастся смыть мою кровь со своих рук, никогда не очистить свое доброе имя. Он получил то, что хотел, но в результате проиграл. Он хотел моей смерти, чтобы освободиться от брачных уз, но всему миру моя погибель покажется слишком уж своевременной. Станут говорить об отравлении, о попытках убийства… Елизавета ни за что не выйдет за него замуж, Роберт не стоит того, чтобы ради него поставить на карту все королевство. Она не потерпит рядом с собой супруга, замешанного в столь гнусном скандале, не позволит ему взойти на трон и не вручит королевский скипетр!

Серый монах начал медленно спускаться по лестнице, неумолимо приближаясь ко мне, и остановился, лишь дойдя до моего тела, распростертого на ступенях. Он воздел руки, которые прежде были сложены в молитвенном жесте. Затем он откинул капюшон, и я наконец увидела его лицо, окруженное золотым сиянием. У него оказалось самое доброе и красивое лицо из всех, что я видела за свою жизнь! Он сочувственно улыбнулся мне, опустился рядом со мной на колени и бережно взял меня на руки. Когда он поднял меня, я почувствовала, что вся боль, все страхи и опасения, мое мучительное одиночество, беспокойство, злость, сомнения и отчаяние покидают меня. И тогда я обхватила его шею руками – о счастье, я вновь могла двигаться! Он улыбнулся мне. В его руках мне было так покойно, тепло и уютно, что я вновь вспомнила, что такое быть любимой. Столько любви я не испытывала за всю свою жизнь! Более легкой смерти и пожелать нельзя.

Елизавета Виндзорский дворец, Лондон, 9–20 сентября 1560 года

Мне снился прелюбопытнейший сон, когда чья-то рука начала трясти меня за плечо, вырывая из мира грез, где нет ничего невозможного.