было сдвинуто, на столе осталась упаковка от чипсов Tyrrells с песто, какой-то журнал и книга, которую она взяла в нашей библиотеке. Я взял в руки книгу, она читала «Цветы для Элджернона», но недалеко продвинулась. Чек вместо закладки торчал на тридцать пятой странице.

Я присел на кровать с книгой, заметив что-то блестящее возле ножки стола. Это была цепочка с небольшой подвеской – глаз. Стася носила его, пока не порвала, она так расстроилась, когда рассказывала об этом маме. Я сжал ее в кулаке, поставил книгу на место и решил вернуться к себе.

Оказавшись внутри комнаты, закрыл дверь и достал из заднего кармана джинсов портмоне, куда аккуратно в кармашек с кнопкой отправил цепочку.

На кровати меня ждала гитара, но настроение было таким, что хотелось выкинуть ее к чертям. Я схватил инструмент за гриф и уже размахнулся, чтобы обо что-то ее разбить, вспоминая, что не закончил еще с мелодией. Пришлось убрать одну из любимиц в удобный кофр, потом я закидал в сумку вещи, особенно те, что мама успела постирать. Хотелось что-то взять с собой еще, но вдруг я понял, что многое будет напоминать мне, а я решил все забыть.

В дверь постучали.

– Джонатан, мы все равно должны поговорить, – мамин голос из коридора звучал взволнованно.

Я открыл дверь, склонился к ней и поцеловал в щеку, понимая, что поступаю как последний дебил.

– Прости, не сейчас, – проговорил я, пытаясь не встречаться с ней глазами. – Позже. Я должен вернуться в гостиницу, чтобы меня больше ничего не отвлекало. Извини.

Она выглядела обиженно, но я не хотел разговаривать. Все, чего я хотел, – остаться в пустом номере с гитарой. Я просто сбегал от всего и всех. И думал, что так, погрузившись в работу с ног до головы, заучивая текст, репетируя по сто раз в день и донимая своих менеджера и агента вопросами о новых крутых ролях, смогу все забыть.

Может быть, у меня бы получилось, если бы Лиззи не настояла на встрече перед моим отъездом и выпытала все, что я хотел скрыть.

– Почему ты не сказал ей, что это был ты? – в тысячный раз спрашивала она, когда мы сидели в небольшом пригородном пабе.

– Потому что у меня нет на это времени.

– Нат, ты врешь. Не смотришь мне в глаза и врешь. Ты был влюблен в нее.

– Прекрати, – резко отреагировал я и вскочил со стула.

– Давай… беги. Езжай в свой Лос-Анджелес. Только, когда будешь сидеть в первом ряду и наблюдать, как она вместе с Томом будет идти к алтарю, не кусай локти.

Мне не хотелось ничего слышать, но слова Лиз засели внутри, как бы я ни старался не думать о Стасе и Томе. И все же я молчал и никого не расспрашивал о них. А Страуд пропал из поля моего зрения.

И вот, когда уже прошло достаточно много времени, она прислала мне сообщение. И мое сердце вновь забилось. Я не хотел признаваться себе, что все эти месяцы жил в ожидании. Я ждал, что она позвонит или напишет, как у нее дела, и тогда у меня появится шанс извиниться. Появится шанс быть хотя бы другом, чтобы знать, что она где-то есть и с ней все хорошо.

Так и вышло. Мы стали немного переписываться. Сначала просто о погоде, природе, городах, которые я посещаю благодаря промо. Потом меня понесло, и я стал рассказывать больше о себе, о том, как я рос, почему стал актером и что я за человек. Она тоже отвечала, и я подумал. Не знаю, с чего взял, что не все еще потеряно. Что зря я дал то обещание Страуду. Мне хотелось ее увидеть и понять, что происходит между нами.

Но и тут жизнь дала мне пинка.

Мне очень хотелось увидеть ее, раз выпала возможность побывать в Москве. Я все уши прожужжал, что если они не смогут ее привезти на показ, то я сбегу сам ее искать. Ник немного струхнул, опасаясь, что я попаду в рабство к местной мафии. Да, как я и говорил, стереотипы сложно искоренить. Зато это помогло мне уговорить его организовать нам встречу на премьере. Где я вел себя снова как идиот.

Мне очень хотелось быть открытым, чтобы она смогла мне доверять, поэтому я раскрыл карты и рассказал ей все о подозрениях и проверке. О том, что мне сложно было довериться человеку, которого я не знаю. Но сказать о том, что я влюблен до сих пор и был тогда, когда произошел поцелуй, я не смог. Испугался. Я чувствовал себя жалким и бессильным. Она ждала от меня поступка, но и в этот раз я еще был не готов его совершить.

И только когда я увидел их вместе в квартире Страуда, то понял, как тогда сказала Лиз, что потерял. Но сделать уже ничего не мог, она была с ним. А я, как всегда, играл какую-то роль. В этот раз понимающего лучшего друга, который смеется над каждой шуткой. Мне стоило тут же вернуться в Америку, снова постараться все забыть. Но я, словно мазохист, наблюдал то, как она тоже пыталась быть счастливой вопреки всему. Только вот актриса из нее была не очень.

Я вспомнил все, что с нами случилось в Лондоне в те дни, как мы признались и любили друг друга в том домике в Суррее. То, как мы любили друг друга в Мексике и во Франции. И конечно, поступок, который я должен был совершить. Поступок для Sunny, которая заслуживала быть не в тени, а всегда рядом. Я так тупо признался в отношениях с девушкой всему миру только ради нее.

Так что…

– Моим ответом будет «нет», Райли, – смотря в глаза своему агенту, ответил я. – Я не хочу больше играть роль, когда дело касается личной жизни.

– Ты ставишь под удар и нашу карьеру.

– Чушь, ты можешь безбедно прожить до конца жизни, – заметил я, и она скривилась, понимая, что это так.

– Она моя девушка. И я ее люблю, – еще раз повторил я. И ощутил такое счастье, которого не испытывал уже очень давно. Не лгать – это так прекрасно. А любить еще лучше.

Благодарности

Я хотела бы сказать, что начинала писать эту историю в один из трудных моментов жизни, когда вдруг начинаешь смотреть на многие вещи иначе, задумываешься о прошлом, будущем и возвращаешься к настоящему. Тогда же у меня появилась мечта написать книгу и издать ее.

Кто-то поддерживал меня, кто-то говорил, что история слабая, кто-то просто скептически молчал, кто-то просто