– Привет, – раздается скромно за спиной мужской голос.

Блондинка улыбается и поворачивается на звук, там стоит привлекательный парень с темными волосами и широко распахнутыми глазами, в которых светится яркость неба, а еще они напоминают васильки.

– Можно? – просит парень разрешения присесть.

Девушка кивает и тушит сигарету, которую просто держала в руках для вида.

– Вы меня не помните? – интересуется он, усаживаясь напротив.

– М-м-м… – Девушка делает вид, что вспоминает.

– Меня зовут Том. А вы…

– Наташа… И где же ваша знакомая? По-моему, ее звали Настя?

– Да, Настя… – задумываясь, произносит он. – У нее все хорошо.

– А у вас? – Девушка улыбается, словно пряча за улыбкой подтекст.

Том не успевает ответить, как над ними раздается знакомый голос:

– Вот ты где! Нам нужно поговорить.

– Вроде бы мы все выяснили, – пытается отделаться от разговора парень, даже не поднимая головы.

– Нет, не все. Скоро ты станешь папой, так что не все выяснили, красавчик.

– А?

Продолжение следует…

Бонусная глава от Джонатана

– Вот, полюбуйся. – Райли толкает мне в руки айпад, где открыта страничка со скандальными таблоидами, которые она любит просматривать по утрам за чашечкой черного кофе. – Рекомендую рассмотреть во всех подробностях.

Но мне не хочется их рассматривать, я и так знаю, что там. Там о нас с Sunny все, что смогли накопать эти прожорливые любители порыться в чужом белье. Наверное, стоило и дальше все держать в секрете. Ведь, если подумать, вся моя жизнь сплошной секрет. На публику выставлена только выдуманная красивая картинка, которую хочется смотреть день за днем. Но Стася не заслуживает такого. Она лучшее, что со мной случилось за очень долгое время.

Так что, когда Том написал мне, я ощутил стыд. Да, мы не афишировали наши отношения, потому что у меня была договоренность со Скар и продюсерами франшизы, в которой мы снимались. К тому же Стася сама считала, что нужно немного подождать с новостью о нас. Но после слов Страуда о том, что я стыжусь ее, мне захотелось раструбить о том, какой прекрасный она человек. О том, что жизнь моя засветилась новыми красками.

– Пачка утренних газет, – это Ник. Он входит в кабинет Райли в ее доме с кипой прессы, которую ему присылают не только по стране, но и из Лондона и Парижа. – Нужно придумать какое-то объяснение для прессы. Что Скарлетт?

– Она сказала, что воздержится от комментариев, – сообщаю я.

– Мы точно воздержаться не можем, – тяжело вздыхая, говорит Райли, опускаясь в кресло за столом. – Плюс нужно просмотреть договоры, чтобы понять, что кому мы будем должны возместить. Не говоря уже о новых контрактах.

Конечно, я все это понимал, когда решил совершить такой поступок – выставить наши отношения на всеобщее обозрение. Я подвел своего агента, который искал для меня топовые роли и сделал из бедного лондонского актеришки того, кем я стал. Подвел и своего менеджера, который тоже предпринимал немало усилий, чтобы вылепить из меня звезду. Я поморщился, повторяя про себя это слово. Но я поступил так, как должен был.

Если бы меня спросили, хотел бы я что-то изменить в своей жизни, сейчас ответ был бы однозначным. Нет, не хотел. Не знаю, что бы я делал, если бы в тот день в Лондоне, когда мы после съемок заявились со Скарлетт к родителям домой на Рождество, не увидел бы эти огромные серые глаза. Глаза, которые не верили в то, что видят перед собой.

Конечно, не было никакой искры и любви с первого взгляда. Хотя сейчас спроси меня, помню ли я тот момент, когда понял, что эта девушка будет значить для меня так много, мне пришлось бы задуматься. Сложно вспомнить, когда я не смог уже выкинуть ее из головы. Может быть, тогда, когда я перенес ее в спальню сестры, куда попросила уложить ее мама. Лиззи убежала за покрывалом, а я склонился со Стасей в руках, вдыхая аромат ее парфюма и тепла, которое исходило от открытого участка шеи и ключиц. Мне захотелось лизнуть ее, как мороженое. Таков уж я чудак с английскими тараканами в голове. И такие дикие желания могли прийти в мою голову в тот знаковый момент.

Хорошо, что Лиззи вскоре вернулась, не застав меня за осуществлением фантазий.

И все же я укрыл Стасю пледом и прикоснулся к теплой раскрасневшейся щеке, внушая себе, что это просто очередное эмоциональное переживание, которое я потом достаточно правдоподобно смогу сыграть перед камерой. И, уже забыв обо всем этом, я проводил Скарлетт в гостиницу, а сам вернулся домой, потому что вкус любимых рогаликов и уют любимой подушки манили, плюс я обещал маме провести время с ней.

Кто ж знал, что эта чокнутая русская, как я тогда думал, проберется в мою комнату ночью, но так и не скажет, зачем приходила. Зато искры, которые я увидел после того, как мы треснулись лбами, говорили о том, что между нами не только химия, но и физика. Скорее всего, это и был именно тот момент, когда я долбанулся головой так, что крыша моя немного отъехала.

Жаль только, что Скарлетт с Ником быстро вернули мне ее на место. В следующий же вечер они напомнили о ситуации, в которую попала Скар с тем парнем из бара. Я не хотел верить в то, что эта милая девушка с очаровательной улыбкой и не менее милой фигуркой может быть настолько опасна для меня, но нужно признать – такие истории не редкость в тусовке селебрити. Ник говорил о компромате, честно сказать, мне уже хотелось, чтобы меня кто-то скомпрометировал. Выдуманные отношения мешали завязаться настоящим, и мне надоело прикрывать свою партнершу. Да и она тоже говорила о том, что наша спасательная операция затянулась.

Скарлетт красивая, я бы даже сказал, что шикарная, но, проведя вместе ночь или две, мы поняли, что это все не то, что нам нужно. Так что, поговорив начистоту, мы решили остаться хорошими друзьями, продолжая делать вид, что пара, как и просили продюсеры. Съемки продолжались, мы снимали очередную часть франшизы, где играли вместе. Я временами заезжал к родителям, когда был не занят на съемочной площадке под Лондоном. И в один из дней я опять увидел Стасю.

Если себя я считал придурком с британскими тараканами, то ее полностью чокнутой. И это меня привлекало в ней. Даже когда она бегала с расческой по дому, воображая себя Бритни Спирс или Бейонсе, она выглядела прекрасно. И ужасно смешно. А меня мало что может