В любом случае для Линды, которой нужно было ухаживать за двумя маленькими детьми в примитивных бытовых условиях Хай-Парка, это время оказалось непростым. Зная Пола только как всемогущего, всепобеждающего бога поп-музыки, при виде этих новых перемен она — по ее позднейшему признанию — «испугалась до невозможности». «Я был невыносим… Не понимаю, как кто-нибудь вообще мог со мной жить, — вспоминал он. — Я чувствовал себя отбросом на дне помойной ямы… Мою душу накрыло гулкое ощущение пустоты».

И все же даже в самые мрачные дни Линда оставалась невозмутимо спокойной и излучала только поддержку, ни намеком не давая понять о той тревоге, которая ей владела, и всего лишь напоминая ему в своей расслабленной, хипповской манере, чтобы тот не слишком сходил с ума от всего происходящего. В отличие от Джона, Пол не стал обращаться ни к какому модному терапевту, а просто перетерпел тяжелое время, «спрятавшись в шотландских туманах», полагаясь лишь на целительное действие «дома, семьи и любви». «Она меня просто потихоньку из этого вытащила», — вспоминал он, благодарный ей за это на всю оставшуюся жизнь.

Кроме Линды и детей, а также чудесного мира холмов и озер Кинтайра, его главной терапией был физический труд, к которому он всегда, к удивлению окружающих, имел недюжинный талант. Одетый в свои любимые синие вельветовые брюки и резиновые сапоги, он в одиночку справлялся со всеми насущными потребностями Хай-Парка, то заливая новый бетонный пол на кухне, то забираясь по лестнице, чтобы залатать очередную из бесконечно появлявшихся в крыше дыр.

Линда успела стать искусной наездницей, еще когда жила в Аризоне. Пол последний раз сидел на лошади — не очень умело — в 1967 году, во время съемок видео для «Penny Lane», но теперь начал учиться всерьез, заново открывая любовь к лошадям, которая появилась у него еще в детстве, когда он наблюдал за тренировками статных конных полицейских на поле с тыльной стороны Фортлин-стрит, 20. Вскоре он достаточно преуспел, чтобы вместе с Линдой по-ковбойски разъезжать по окрестным холмам и перегонять пасущихся там овец, и своих, и соседских. «Пол — отличный наездник, — сообщала Линда в редком радиоинтервью. — Мы сами пасем на лошадях своих овец и сами их готовим». До вегетарианства им было еще далеко.

Тем не менее в Лондоне нужно было разбираться с неприятной реальностью — то, чего Пол избегал почти всю свою взрослую жизнь. Вокруг него больше не было организации, призванной ограждать его от неприятностей и облегчать его существование, не было помощников, готовых явиться по первому его слову в любое время дня и ночи. «Нас осталось только Пол, Линда да я, — рассказывает Джон Истман. — [Воюя с Apple и ABKCO,] я мог полагаться только на собственные силы. И я очень боялся, что моего клиента просто оставят ни с чем».

«Пол сказал, что Джон хочет встретиться, и как-то поздним вечером мы поехали увидеться с ним и Клейном, который жил в люксе „Арлекин“ отеля „Дорчестер“. Когда мы пришли, номер кишел их адвокатами — а нас было только трое, и я знал, что от нас сейчас не оставят мокрого места. Я стал тянуть время, и пошел в ванную комнату, и тут увидел большую синюю стеклянную банку со свечами-суппозиториями. Я взял ее в номер и спросил: „Это чьи?“ — „О, мои“, — сказал Клейн. „Аллен, — говорю я ему, — я всегда знал, что ты редкая задница“, — и мы унесли оттуда ноги, только ветер засвистел».

Приносивший баснословные прибыли молодой человек, ставший миллионером в двадцать три года, теперь даже начал испытывать денежные проблемы. Согласно десятилетнему соглашению о партнерстве Beatles, действовавшему до 1977 года, все доходы от самостоятельных проектов участников группы автоматически поступали в общую казну. Поскольку Клейн раз за разом отказывался от требований Истмана выделить заработки Пола в отдельную статью, прибылью от альбома McCartney его автор точно так же не имел права распоряжаться, как и битловскими деньгами; им с Линдой пришлось начать жить на ее сбережения.

По словам Джона Истмана, он с самого начала сообщил Клейну, что Пол будет счастлив расстаться с Beatles, забрав свою 25-процентную долю. «Клейн согласился на это, но потом мне ни разу не удалось заставить его сесть и договориться обо всем в деталях».

Пол написал Джону, где призывал его «выпустить друг друга из этой ловушки». Ответом Джона стала открытка, изображающая Йоко и его самого с пририсованным внутри облачка вопросом «Как и почему?». «Как? Распустив наше партнерство, — написал ему Пол. — Почему? Потому что никакого партнерства не существует». Джон ответил, что, если Джордж и Ринго будут не против, он об этом подумает, однако на этом переписка закончилась.

Когда стало ясно, что договориться по-хорошему не получится, Джон Истман со своей женой Джоди приехали в гости к Полу и Линде в Шотландию, где Истман изложил возможные с юридической точки зрения варианты дальнейших действий. Пол хотел подать иск против Аллена Клейна, но, как объяснил ему шурин, Клейн не был стороной ни в одном из тех контрактов с Apple, которые связывали его по рукам и ногам. Единственной реальной возможностью, сказал Истман, был бы иск о роспуске партнерства. «Я рассказал ему, что иск должен будет рассматриваться в британском Высоком суде, в формулировке „Пол Маккартни против Джона Леннона, Джорджа Харрисона и Ринго Старра“. Его, конечно, ужасала перспектива выступить таким образом против людей, с которыми он дружил с малых лет».

Он взял несколько дней на обдумывание, а тем временем его адвокат должен был еще раз проверить, нет ли каких-то иных вариантов. «Через неделю я вернулся, и он спросил, неужели это на самом деле единственный путь, — вспоминает Истман. — Я сказал: „Да — или ты все потеряешь“. — „Ладно, — сказал он, — даю отмашку“. И с тех пор он уже ни разу не колебался».

Юридическая процедура от лица Пола была запущена в канун нового 1971 года в Канцлерском отделении Высокого суда Лондона. Составленное от его имени исковое заявление в отношении остальных трех членов Beatles и Apple Corps требовало «объявить партнерское предприятие с участием истца и ответчиков под названием The Beatles and Co., учрежденное соглашением о партнерстве от 19 апреля 1967 года, подлежащим роспуску и, соответственно, упомянутое соглашение — подлежащим расторжению».

В сопроводительном официальном обращении Пол писал, что «был вынужден подать данное заявление, поскольку а) Beatles давно перестали выступать в качестве коллектива, б) ответчики пытались навязать мне неприемлемого для меня менеджера, в) моя творческая свобода не защищена от вмешательства до тех пор, пока партнерство продолжает существовать, и г) с момента вступления в действие соглашения о партнерстве не было подготовлено ни одного отчета о его деятельности».

В иске также содержалась просьба о назначении официального управляющего имуществом, который взял бы под надзор финансы Beatles до окончания разбирательства, — мера, обычно применяемая в делах о банкротстве. Из этого по умолчанию вытекало, что Пол считает компанию Apple неплатежеспособной, а Аллена Клейна — неподходящим лицом, чтобы распоряжаться ее финансами. «Это был единственный способ вырвать деньги из рук Клейна, — говорит Джон Истман. — Если расторжение партнерства, понимал я, было вполне очевидным требованием, то назначение управляющего в таком деле — это было крайне редкой и исключительной мерой. Поначалу ни один британский адвокат, с которым мне удалось переговорить, не хотел даже за это браться».