Стрекоза, заложив вираж над морем, улетела, но прогулка была испорчена, и мы, не сбавляя шаг, по тропинке направились к замку. И, как только вышли из леса, увидели несколько военных тентовых грузовиков у крыльца Вейна. Вокруг стояли люди.

– Госпожа герцогиня, – навстречу спешил одноглазый Майки Доулсон, в отсутствие Люка перенесший на меня всю свою преданность и назойливость. – Это солдаты и офицеры из графства Милсброк. Почти все ранены, в грузовиках около тридцати человек лежачих. Просят встретиться с вами.

Я кивнула, ускоряя ход, и леди Лотта с Ритой поспешили за мной. К нам, прихрамывая, пошел грузный офицер в чине майора. Половина лица у него была обожжена, и, судя по тому, как он берег руку, под кителем тоже были ожоги.

– Ваша светлость, – он поклонился. – Простите нас за беспокойство. Я принял решение свернуть сюда в надежде, что вы сможете нам помочь.

– В чем дело? – нетерпеливо поинтересовалась я, оглядывая измученных, серых солдат, часть из которых уселась прямо на парадное крыльцо Вейна: кто-то курил, кто-то бездумно смотрел прямо перед собой. Из грузовика вдруг послышался болезненный стон.

– У меня здесь среди лежачих четверо тяжелых, – объяснил он. – Не довезу я их на машинах до ближайшего госпиталя, ваша светлость. А в Реджтауне листолетов не нашлось, все на вылете…

Я кивнула, соображая, чем могу ему помочь. Маленький курортный городок Реджтаун, расположенный в нескольких километрах от замка, сейчас был заполнен людьми – Люк организовал в нем центр помощи беженцам. Там работали социальные службы, и прибывшим оказывали первую помощь и распределяли по городкам герцогства. Там же принимали раненых из других районов Инляндии и транспортировали тяжелых в больницы Дармоншира. Но, насколько я знала, госпиталь в столице герцогства, Виндерсе, был переполнен, не говоря уж о маленьких районных больницах, где и в мирное время было не больше пяти хирургических коек.

Майки Доусон

– Я подумал, у вас ведь должен быть личный листолет, ваша светлость? – с грубоватым отчаянием спросил офицер. – Простите меня за вольность! Ребята хорошие, а не довезу, не довезу…

– На личном улетел к фортам мой супруг, герцог, – объяснила я, глядя, как каменеет и темнеет его лицо. Он вдруг разом сгорбился, словно я этими словами забрала тот стержень, на котором он держался.

– Ну тогда извините за беспокойство, – пробормотал майор и повернулся к солдатам, махнул рукой. – Докуриваем, погружаемся, бойцы!!!

Я растерянно смотрела на то, как уставшие солдаты подтягиваются и переваливаются через борта грузовиков. Перевела взгляд на окна второго этажа и решилась.

– Майор, – сказала я в широкую спину. – Я не могу предоставить вам листолет, но у меня есть реанимационная палата, врач и виталист. И мини-лазарет в замке. Но вы должны понимать, что это не хирургическое отделение. И я не могу гарантировать, что всех удастся спасти.

Он обернулся, криво дернул обожженным лицом.

– Лучше так, чем помрут по дороге, ваша светлость, – проговорил он и устало стянул теплый офицерский картуз. – Благодарю вас.

Я кивнула.

– Тогда я сейчас распоряжусь. Сюда принесут носилки, и самых тяжелых мы отправим на сканирование. А потом займемся остальными.

Через полчаса в холле замка у лестницы образовался стихийный лазарет. Все солдаты в палаты на втором этаже не поместились бы, а распределять раненых по гостевым комнатам было неразумно – на беготню по осмотрам потратишь больше времени, чем на сами осмотры. И я, оглядев огромный холл: с одной стороны в него выходили кухня и хозяйственные помещения, с другой – коридор, ведущий в библиотеку и кабинеты службы безопасности Леймина, – подозвала Ирвинса и приказала организовать слуг и вымыть тут все с дезинфектором. А затем унести в хранилища драгоценные ковры, статуи и вазы, принести односпальные кровати, чистое белье и устроить в одном из хозяйственных помещений помывочную. Дворецкий, может, и подумал, что хозяйка сошла с ума, но с каменным лицом пошел выполнять приказ, а я направилась на второй этаж в сопровождении Майки Доулсона.

– После осмотра тех, кого разрешу, нужно накормить, Майки, – говорила я, поднимаясь на второй этаж. – Без изысков, просто и сытно. Наймите еще поварих, если сил имеющихся не хватит. И подумайте о закупке продовольствия. Большинство легко ранены, но все равно пробудут здесь не менее недели.

– Будет сделано, моя госпожа, – бормотал Майки, чиркая ручкой в блокноте.

Медицинский персонал замка состоял из виталиста Росса Ольвера, медсестры Фионы Линн, акушерки Кэтрин Лоу и двух врачей – терапевта Микаэля Поля и опытного пожилого гинеколога Лео Кастера, который по роду деятельности выполнял гинекологические операции и мог сшить сосуд или рану. На него-то и легла основная тяжесть операционного процесса. К чести Кастера, он и глазом не моргнул, выслушав мое требование. Только сказал:

– Вы же понимаете, что у меня очень узкий профиль, ваша светлость? Я, конечно, имею опыт общих операций, но очень давний, еще с ординатуры.

– Понимаю, – ответила я. – И не могу заставить – вас нанимали для другого, доктор Кастер. Но если не возьметесь вы, за стол придется вставать мне. Мне и так придется, но из нас двоих у вас все же больше опыта и лучше поставлена рука.

Он повздыхал, поправляя очки над седыми бровями, сходил на осмотр тех четверых, которые были в тяжелом состоянии, и приказал медсестре готовить операционную. Видимо, в ожидании моих вероятных осложнений он все-таки заскучал по настоящему делу.

К работе с ранеными я привлекла всех, кого смогла, в том числе и Маргарету: приставила ее к терапевту, и они вдвоем занялись обработкой ушибов, обмороженных и обожженных конечностей, поверхностных ран и прочих несмертельных ранений. А я с тяжелым сердцем подготовила вторую операционную, вызвала на помощь мага-телепортиста Тиверса, который, как любой выпускник МагУниверситета, изучал и практиковал основы виталистики, дождалась, пока на второй этаж поднимут солдата с сильной кровопотерей, и приступила к операции. Рана была поверхностной, но длинной, будто солдата наискосок по спине полоснули ножом.

Я не имела достаточного операционного опыта, хотя простейшие действия доводилось выполнять: Эльсен, когда не хватало персонала, ставил меня ассистировать. Сейчас я больше всего боялась, что начнут дрожать руки. Я не была анестезиологом и переживала, что неправильно рассчитала наркоз. Страхи и сомнения теснились в голове, но стоило мне взять в руку инструмент, как сознание очистилось, перед глазами замелькали уверенные действия Эльсена – и я приступила к делу.

В этот же день открылся счет тем, кого мы спасти не смогли. На хирургическом столе умер солдат с тяжелой травмой головы. И хотя я понимала: чудом было то, что он прожил почти сутки, – легче от этого не становилось. Его сожгли в яме, в парке за замком, чтобы избежать превращения в нежить. С тех пор импровизированный крематорий работал почти каждый день. А я возненавидела запах дыма и ветер с запада.