После оккупации Японии американцы проведут детальные исследования последствий применения атомного оружия на живых людях и все материалы засекретят.

7 августа в штабы трех фронтов — Забайкальского, 1-го и 2-го Дальневосточных — поступила директива Ставки Верховного главнокомандования. Она предписывала в ночь на 9 августа развернуть наступление против Квантунской армии. Авиации начать действовать с утра 9 августа. Тихоокеанскому флоту перейти в оперативную готовность номер один, приступить к постановке минных заграждений, одиночное судоходство прекратить, транспорты направить в пункты сосредоточения, а в дальнейшем организовать судоходство конвоями под охраной военных кораблей, подводные лодки развернуть.

8 августа советское правительство опубликовало заявление, в котором говорилось, что с 9 августа Советский Союз будет считать себя в состоянии войны с Японией.

Войскам 1-го Дальневосточного фронта была поставлена задача провести Харбино-Гиринскую наступательную операцию против Квантунской армии. Эта операция рассматривалась как одна из важнейших составных частей общей стратегической Маньчжурской операции, которая войдет в историю под названием «Битва за Маньчжурию», а на Западе — «Августовская буря».

9 августа, сразу после полуночи, по приказу Мерецкова разведывательные отряды и передовые штурмовые части придвинулись вплотную к территории противника.

О том, как началось сражение против квантунцев, лучше, чем главный участник и руководитель его — маршал Мерецков, пожалуй, не расскажешь.

«Разразилась гроза, хлынул тропический ливень. Перед нашими войсками мощные железобетонные укрепления, насыщенные большим количеством огневых средств, а тут разверзлись хляби небесные… Замысел был такой: используя боевой опыт Берлинской операции, мы наметили атаковать противника глухой ночью при свете слепящих его прожекторов. Однако потоки воды испортили дело. Как быть?

А время идет. Вот наступил час ночи. Больше ждать нельзя. Я находился в это время на командном пункте генерала Белобородова. Вокруг стояли войска. Люди и боевая техника были в полной готовности. Одно слово — все придет в движение. Открывать огонь? Или нет? Уже некогда было запрашивать метеорологические сводки, собирать какие-то дополнительные сведения. Решать нужно немедленно, на основе тех объективных данных, которые уже известны. А они требовали: не медлить! Несколько секунд на размышления — и последовал сигнал. Советские воины бросились вперед без артподготовки. Передовые отряды оседлали узлы дорог, ворвались в населенные пункты, навели там панику… Внезапность сыграла свою роль… Наступательный порыв наших войск был неудержимым. Так, отряд 26-го стрелкового корпуса, пройдя по глухой тайге 40 километров, уже 10 августа овладел городом Мулин (Бамяньтун). Японцы стали отходить, но наши передовые отряды, вклиниваясь между японскими частями, разобщали их действия, рвали связь и дезорганизовали оборону.

Тем временем погранвойска генерал-майора П.И. Зырянова ликвидировали полицейские кордоны и мелкие японские гарнизоны».

С наступлением утра 76 самолетов Ил-4 из состава 9-й воздушной армии нанесли удары по командным пунктам и другим военным объектам в Чанчуне и Харбине.

Японское командование предполагало, что Красная армия поступит по всем правилам военной науки: прежде чем перейти госграницу, будет проведена артиллерийская и бомбовая обработка передних оборонительных рубежей. Опытный японский военачальник Ямада решил переиграть русских и приказал отвести свои войска от пограничных районов на тыловые линии. Ямада рассчитывал: первый массированный удар придется по этим пустым районам и живая сила и техника его армии сохранится. Но он ошибся. Советские разведчики своевременно выявили передвижение вражеских войск. В тылу противника активно действовало более 600 агентов. Они держали под контролем все военные объекты Квантунской армии. Авиация в дневное время, когда улучшилась видимость, отбомбилась как раз по тем местам, куда были перемещены японские части и подразделения с переднего края.

Японцев ошеломила внезапность и нестандартность начала военных действий со стороны Красной армии. Стремительный бросок множества советских бронетанковых подразделений через, казалось, непроходимую горно-лесистую местность парализовал их волю. Почти повсеместно была пробита оборона противника, японцы потеряли управление и связь. Началось их хаотичное отступление.

Мерецков вслед за частями и отрядами прорыва ввел в действие главные силы фронта. 5-я армия атаковала Суйфыньхэйский укрепрайон и продвинулась до 23 километров. 1-я Краснознаменная двинулась бездорожьем через горную тайгу к Муданьцзяну.

Соединения 25-й армии вели успешное наступление на гиринском направлении.

Вражеские войска были рассечены мощными фронтальными и фланговыми ударами.

За короткое время главные силы фронта в трудных условиях местности овладели центрами укрепрайонов Хутоу, Пограничненского и Дуннин, пройдя за два дня боев на отдельных направлениях до 75 километров. На Муданьцзян рвались, ломая сопротивление противника, 1-я Краснознаменная и 5-я армии. 13 августа 26-й стрелковый корпус армии Белобородова завязал бои на улицах Муданьцзяна. Параллельно обрушивались на врага дивизии армии Крылова.

25-я армия Чистякова громила японские силы в направлении на Ванцин и вдоль восточного побережья Кореи.

В несколько иных условиях начались действия 35-й армии. Здесь переходу войск в наступление предшествовал сильный артиллерийский обстрел опорных пунктов противника. Затем основные силы армии, форсировав Уссури и Сунгачу и преодолев обширный болотистый район, отбросили врага и к исходу дня дошли до тыла мощного узла сопротивления противника.

Стремительность наступления позволила нашим войскам перерезать все коммуникации врага, прежде чем командование Квантунской армии смогло ими воспользоваться для отхода и организации обороны на заранее подготовленных рубежах в глубине.

«Однако, — пишет Мерецков, — неправильно было бы думать, что японцы заботились только об отходе и не оказывали серьезного сопротивления. Напротив, я ежедневно получал доклады о том, что они яростно сражались и не сдавали без боя ни одного укрепленного пункта, ни одной высоты. Были, например, такие случаи. В Дуннинском укрепленном районе, где наступала 25-я армия, японские офицеры, видя бесполезность дальнейшего сопротивления, приказывали своим солдатам сдаваться. Однако последние не выполняли этих приказаний и расстреливали офицеров. А в ряде гарнизонов японское командование посылало священнослужителей и местных учителей, которых обязало разъяснить солдатам бесцельность дальнейших боевых действий. Но солдаты, годами воспитывавшиеся в самурайском духе, не повиновались и священнослужителям, продолжая сражаться».

Особенно упорные бои шли у Муданьцзяна. Здесь враг потерял около 40 тысяч солдат. Получив известие о том, что наконец прорвана оборона в районе Муданьцзяна, Мерецков поехал посмотреть на места, где проходили бои. И вот что, по его словам, он там увидел. «Сначала, километров на пять, тянулось предполье, подготовленное для сдерживания наших авангардов. Сравнительно небольшой интервал — и машины с комфронта и охраной уперлись в главную оборонительную полосу с долговременными железобетонными точками. Глубина этой полосы была четыре километра. Проехали дальше ровно пятнадцать километров, и открылась новая полоса обороны — трехкилометровой глубины. Отъехали еще на пятнадцать километров и обнаружили еще оборонительную полосу такой же глубины. Узлы сопротивления выглядели чрезвычайно внушительно. При осмотре одного из них насчитали 17 артиллерийских дотов, 5 артиллерийско-пулеметных точек, свыше 50 пулеметных гнезд и массу различных сооружений полевого типа».