Обязанности лейб-шютца, то есть стрелка, охранявшего Петра I в походах и сражениях, говоря современным языком, личного телохранителя, выполнял «первый русский солдат» С. Л. Бухвостов, портрет которого в мундире Преображенского полка находится в Русском музее в Петербурге.

О нравах того времени и роли денщиков царя при дворе повествует занятная история, рассказанная уже упоминавшимся исследователем эпохи Петра I, историком второй половины XIX века М. И Семевским.

Как-то один из денщиков царя из древнего дворянского рода А, Д. Татищев провинился, и в наказание царь повелел отодрать его нещадно батогами под окнами дворца. Пытаясь оттянуть время расправы, виновник выбежал из дворца и, натолкнувшись на кабинетного секретаря Замятнина, решил вместо себя подставить его под наказание. Запугав его ложной вестью о том, что государь давно разыскивает его и страшно гневается, Татищев привел писаря к месту экзекуции, где его уже ждали барабанщики и палки. Царь, занятый делами, в это мгновение показался в окне и крикнул: «Раздевать!» Секретаря его величества тут же раздели, бросили на землю и начали пороть. Но царь торопился в Адмиралтейство и вскоре крикнул: «Полно!» Испугавшись содеянного, Татищев обратился за помощью к Екатерине Алексеевне, которая в нужное время замолвила за него словечко, и он был прощен. Царь же попросил у избитого прощения, милостиво заметив: «Пеняй на плута Татищева; однако ж я сего не забуду и зачту побои тебе вперед». Вскоре Замятнин провинился, и верный своему слову великодушный монарх всемилостивейше повелеть соизволил освободить его по зачету от наказания.

Подводя итог всему вышесказанному, подчеркнем еще раз, что при всей внешней неорганизованности охрана Петра I, адаптированная под нестандартную личность российского самодержца, смогла уберечь своего сюзерена от «людского суда», предоставив его лишь суду Божьему. При его потомках в начале XIX века царские денщики-гвардейцы послужили образцом для создания «ближнего круга» российских монархов в лице флигель-адъютантов и генерал-адъютантов — Свиты его императорского величества, — в обязанности которых входило выполнение специальных поручений императора и ежедневное дежурство при нем в его резиденциях или на церемониях вне их, а также объявление его устных распоряжений устами генерал-адъютантов. Но об этом более подробно речь пойдет ниже.

Наш читатель уже знаком с краткой историей образования гвардейских частей и их участия в дворцовых переворотах середины XVIII века. Здесь же мы рассмотрим охранные функции гвардии. Начнем же с «лейб-компанейцев» Елизаветы Петровны. Единственной прямой обязанностью «лейб-компанейцев» была охрана императрицы и лиц императорской фамилии. Они несли караулы в царских и великокняжеских дворцах и сопровождали императрицу, великого князя и великую княгиню во время «высочайших выездов». Их ежедневный караул в Зимнем дворце состоял из одного сержанта и капрала, 10 кавалергардов и 40 гренадеров при одном барабанщике и флейтисте. Посты выставлялись у входа и внутри апартаментов императрицы; тем, кто нес караул в комнатах императрицы, выдавалось по 10 рублей в год.

Судя по всему, «тристаканальи» и этой службой особенно себя не утруждали. Прусский посланник при дворе Елизаветы Петровны писал: «Они из дворца не выходят, получая в нем хорошее помещение и хорошую пищу… разгуливают по галереям, во время приемов Ея Величества расхаживают между высокопоставленными лицами… играют в „фараон“ за тем же столом, где сидит Императрица, и Ея снисходительность к ним настолько велика…» Вероятно, по этой причине последовал приказ от июля 1748 года, в котором говорилось: «Ее Императорское Величество соизволила усмотреть, что на пикетах в Петербурге стоящие обер- и унтер-офицеры отлучаются от своих постов, того ради… наикрепчайшее подтверждается, чтоб г-да обер-офицеры, также унтер-офицеры и прочие чины были на своих местах безотлучно…»

На постах у Летнего сада стояли семеновцы, в числе которых был и капрал А. В. Суворов. Как-то, когда Суворов нес караульную службу у Монплезира, в сад вошла императрица Елизавета. Она обратила внимание на неказистого с виду солдата, с большой ловкостью отдавшего ей честь. Узнав, что это был сын известного ей Василия Ивановича Суворова, она собственноручно пожаловала капралу рубль-крестовик. Памятуя о введенных строгостях, Суворов принять рубль отказался.

— Молодец, службу знаешь, — молвила Елизавета и, потрепав Александра Васильевича по щеке, протянула ему для целования руку. — Я положу его здесь на земле, — добавила она. — Как сменишься, возьми.

Крестовик этот фельдмаршал хранил всю свою жизнь.

Петр III был человеком беспечным и своей охраной пренебрегал вовсе. К тому же он не питал любви к русским гвардейцам и приобрел в их лице смертельных врагов. Он разогнал не только бездельников «лейб-компанейцев», но и приступил к расформированию всей гвардии, хотя завершить начатое не успел.

Екатерина же II незыблемую веру в могучую силу гвардии, как главной опоры своего режима, пронесла в течение всех 34 лет своего правления и зафиксировала в одном из двух своих дошедших до нас завещаний, датированном 1792 годом: «Буде я умру… носить гроб кавалергардам, а не иному кому». По свидетельству фрейлины Варвары Головиной, Павел I выполнил волю покойной: «… шесть кавалергардов были поставлены вокруг гроба». В день ее похорон, 18 декабря 1796 года, кавалергарды участвовали в церемонии погребения, а затем были распущены по своим полкам. Впрочем, «лейб-компанию» Екатерина II восстанавливать не стала, а через неделю после своего восшествия на престол зачислила «тристаканалий» во вновь учрежденную кавалергардию (июль 1762 года). Генерал-аншефом кавалергардии в память о Екатерине I стал граф Гендриков, ее племянник. После него на этой должности будут Г. Г. Орлов, Г. А. Потемкин, П. А. Зубов. В отличие от петровских времен, кавалергардов после коронации не расформировывали, а вместе с яркими мундирами отправляли в Петербург — теперь они должны были составить внутренний караул императрицы.

Караул из кавалергардов выставлялся в непосредственной близости от рабочего кабинета и спальных покоев императрицы, зал или комната, где они находились, назывались «кавалергардской». (В современном Зимнем дворце в этом помещении сейчас находится Александровский зал, перестроенный архитектором А. П. Брюлловым после пожара 1837 года.) Через этот зал во внутренние апартаменты императрицы — «бриллиантовую» и «уборную» комнаты — проходили только особо приближенные лица. Именно тогда в дворцовом лексиконе появилось выражение «иметь вход за кавалергардов», означавшее особый статус той или иной персоны при дворе. При Николае II «кавалергардская» зала находилась у входа в Концертный зал Зимнего дворца. Пересечь линию этого караула и войти в Концертный зал могли только придворные чины, имеющие право входа «за кавалергардов». В Малахитовый же зал, где собирались члены императорской фамилии, могли войти только высочайшие особы.

В Большом дворце в Петергофе зал, в котором располагался караул кавалергардов, по аналогии с Зимним дворцом назывался «кавалерским». Он преграждал путь из внутренних покоев дворца в столовый зал, право входа в который имели только придворная свита и особо приглашенные лица.