«Конечно, да», – сказал Нахт.

Морген повернулся к генералу Миссерфольгу.

– Прикажи моим гайстескранкенам следить за небом. Драхе здесь. Они должны сбить ее.

«Если смогут».

– Также пусть будут готовы к появлению Унгейста и Эрдбехютер.

Как ему лучше поступить – вернуть этих гайстескранкенов в свои ряды или просто убить их? При штурме Готлоса они пригодились бы.

«Я же говорил тебе, – сказал Нахт, – что до Готлоса ты не дойдешь».

– Дойду, – ответил Морген, и его отражение ухмыльнулось той любимой самодовольной ухмылочкой Вихтиха.

– Приведите ко мне Унгейста и Эрдбехютер, – сказал он Миссерфольгу. – Если они будут сопротивляться, убейте их.

Генерал Миссерфольг кивнул и твердым шагом двинулся прочь. Его униформа была идеальной. Он был даже чище, чем сам Морген.

«Это потому, что ты отравлен и несовершенен, – сказал Нахт. – Ты же по локоть в крови».

Морген взглянул на свои руки, сжал их в кулаки с такой силой, что заболели костяшки пальцев. С тех пор как Унбраухбар был разрушен, кровь непрерывно лилась с кончиков его пальцев. Сколько бы он их ни мыл, ни чистил и ни вытирал, они так и не становились чистыми.

«Это твое чувство вины», – сказал Нахт.

– Вина – это лишь уязвимость, – сказал Морген, повторяя слова Бедекта и ненавидя себя за это.

Разведчица, так и стоявшая перед ним на коленях, рухнула в грязь. Он запретил ей двигаться, и она даже не дышала – и потеряла сознание.

– Идиотка, – сказал Морген, пристально глядя на нее.

Почему он должен всем все разъяснять? Почему они не могли сделать то, что ему было нужно, быть совершенными?

«Помнишь Эрбрехена?» – спросил Нахт.

Морген оскалился на Отражение.

– Ты же знаешь, что я помню.

Поработитель издевался над ним несколько часов, изуродовав тело пытками.

«Он изуродовал нечто большее, чем твое тело», – сказал Нахт.

– Ближе к теме, мать твою.

Проклятое богами Отражение никогда ничего не говорило, не имея в виду какую-то новую мысль.

«Его всегда раздражали его последователи, – сказал Нахт. – Он лишил их воли, а затем сердился, что они не могут сами позаботиться о себе».

– С генералом Миссерфольгом все в порядке, – Морген махнул на разведчицу, распростертую у его ног. – А она… Я отвлекся.

«Ты допустил ошибку».

– Как же я тебя ненавижу.

Разведчица застонала и перевернулась на спину. При виде Моргена глаза ее вспыхнули, и она снова замерла и перестала дышать, лишенная воли.

– Дыши, – сказал Морген. – Поднимайся. Иди почистись. Позаботься, чтобы твоя форма всегда была в идеальном состоянии. Накорми себя. Удовлетворяй свои насущные нужды.

Разведчица бегом бросилась выполнять приказы своего бога. Выбора у нее не было.

«Я гляжу, ты оставил ее волю порабощенной», – сказал Нахт.

– Так она лучше, – сказал Морген. – Я должен быть осторожнее, – признался он, прищурившись на Отражение. – Я не Эрбрехен.

Нахт пожал плечами.

«Ты стоишь здесь, в окружении своих жрецов, и разговариваешь сам с собой, и никто насчет этого и слова не сказал».

– Они знают, что лучше не перебивать, – ответил Морген.

«Они такого поведения от своего безумного бога и ожидают».

Нахт огляделся по сторонам, осматривая окружающих жрецов.

«Интересно, о чем они думают? Как считаешь – беспокоит их поведение безумного бога, которого они создали?»

Морген сглотнул, прокручивая в голове свои реплики и пытаясь представить, насколько безумно это может звучать со стороны. Он глянул на ближайшего жреца, высокого мужчину, который стоял, развернув плечи и выпятив грудь. Его одеяния были безупречно чистыми, если не считать грязи на подоле. Почему они не могут оставаться чистыми? Неужели это так сложно? Морген одной мыслью лишил мужчину воли. Это оказалось так легко, ему даже не нужно было приказывать вслух.

– Ты, – обратился он к высокому священнику. – Иди переоденься в чистую одежду.

«Не повторяй ту же ошибку, которую ты совершил с разведчицей», – сказал Нахт.

– Я должен все делать сам, не так ли? – Морген глубоко вздохнул. – Заботься о себе, – приказал он высокому священнику. – Регулярно мойся. Если твоя одежда испачкается, переоденься, а старую – постирай. Ешь, когда проголодаешься, и не забывай дышать.

– Неплохо? – прорычал он Отражению.

«Для текущего момента».

Священник поспешно ушел. Морген проводил его взглядом.

– Так действительно лучше.

«Они все несовершенны, – сказал Нахт. – Ужасно несовершенны».

Так оно и было.

– Мои жрецы настолько несовершенны, что, отдавая себя мне, они становятся лучше, хотя я и сам… не совсем идеален.

«Они не отдают себя тебе», – заметил Нахт.

– Поклоняясь мне – отдают.

«Они сделали меня тем, кто я есть. Именно этого они и хотели».

Морген повернулся к другому жрецу, приземистому мужчине с лицом, покрытым шрамами от подростковых прыщей.

– Ты, – сказал он, и жрец упал на колени и распростерся на земле перед своим богом. – Ты отдашь себя мне?

– Да, господь мой.

– Душой и телом, полностью и беспрекословно?

– Да, – чуть поколебавшись, ответил тот.

– Ты хочешь стать совершенным?

– Да, – прошептал жрец, и слезы потекли из его глаз.

– Тогда встань. Видишь? – добавил Морген, обращаясь к Отражению.

Мужчина поднялся на ноги. Морген подавил волю священника, подчинив своей цели все, что только было у этого человека.

– У тебя больше нет шрамов.

Лицо мужчины стало гладким, без впадин и выбоин.

– Ты не толстый и не приземистый.

Священник вытянулся, его животик улетучился.

– Ты счастлив.

Высокий, красивый мужчина улыбнулся, обнажив идеальные зубы. За пару мгновений он помолодел лет на десять.

– Ты счастлив? – спросил Морген, и жрец улыбнулся.

– Ты будешь заботиться о себе. Будешь купаться и есть по мере необходимости. И содержать свою одежду в чистоте.

Когда это стало так легко для него – менять людей? Возможно, ему нужно было просто решиться на это.

«Пора», – сказал Нахт.

– Пора что?

«Они должны поклоняться тебе как совершенному богу».

Отражение было право.

– Будешь поклоняться мне как своему совершенному богу. Будешь знать, что я – безупречен.

Священник уставился на него круглыми от удивления и благоговения глазами. Морген купался в его внимании, греясь в абсолютной преданности этого человека, как под лучами солнца.

«Пора», – снова сказал Нахт, и Морген знал, о чем это он.

– Кто еще хочет стать совершенным? – обратился он к ближайшим жрецам. – Кто еще хочет стать счастливым?

Они подняли руки разом, все как один.

Морген избавил их от страхов, сомнений и неуверенности и наполнил их своей потребностью в поклонении. Он сделал их совершенными, а они, в свою очередь, поклонялись ему как совершенному богу. Он придал четкие формы их вере – чтобы их вера сформировала его.

«Вера определяет реальность», – сказал Нахт, эхом повторяя мысли Моргена.

Они менялись, плавились и меняли форму. Он сделал их чистыми, сильными