Они часами бродили с мешками по дну пропасти, выискивая что-нибудь ценное. Сферы, доспехи, плащи, оружие. Иногда, если бой на плато произошел совсем недавно, они пытались попасть туда и ограбить найденные тела. Но сверхштормы обычно делали бесполезными все усилия. Подождите всего несколько дней, и тела унесет неизвестно куда.

Кроме того, расщелины образовывали настолько запутанный лабиринт, что попасть на конкретное плато и вовремя вернуться обратно было практически невозможно. Опыт показал, что надо подождать, пока сверхшторм не снесет тела на сторону алети — в конце концов сверхштормы всегда приходили с востока — и потом послать вниз мостовиков, на поиски.

А это означало много беспорядочной ходьбы. Впрочем, за все эти годы вниз упало столько тел, что найти их было не так-то трудно. От бригады требовалось поднять наверх определенное количество трофеев — или лишиться зарплаты за неделю, — но норма не была слишком высокой. Достаточной, чтобы держать их занятыми, но не такой, чтобы они полностью выдохлись и не могли бежать. Как и большинство работ мостовиков, эта служила только для того, чтобы чем-то их занять.

Они еще шли по первой расщелине, а кое-кто уже достал мешки и собирал первые трофеи. Шлем там, щит здесь. Все внимательно высматривали сферы. Ценная упавшая сфера означала небольшую награду для всей бригады. Конечно, никому не разрешалось взять найденные сферы или вещи себе. Наверху их всех тщательно обыскивали. Унижение от обыска — искали во всех местах, где только можно было спрятать сферы, — частично объясняло, почему мостовики ненавидели эту работу.

Но только частично. Они шли, и дно расширилось, футов до пятнадцати. На стенах появились шрамы, места, где мох был ободран, а сам камень — обожжен. Мостовики старались не замечать их. По этим тропинкам бродили скальные демоны, ищущие добычу или подходящее плато, на котором они могли бы окуклиться. Встречи с ними происходили не слишком часто, но случались.

— Келек, как я ненавижу это место, — сказал Тефт, шедший рядом с Каладином. — Я слышал, что однажды скальный демон съел целую бригаду, заперев их в тупике. Он уселся поперек прохода и хватал их по одному, когда они пытались бежать.

Камень хихикнул.

— Если их всех слопали, тогда кто вернулся и рассказал эту историю?

Тефт потер подбородок.

— Шторм его знает. Может быть, они и не вернулись.

— Возможно, сбежали. Дезертировали.

— Нет, — сказал Тефт. — Отсюда без лестницы не выберешься. — Он посмотрел вверх, к узкой голубой щели в семидесяти футах над головой, следующей за изгибом плато.

Каладин тоже взглянул вверх. Голубое небо казалось очень далеким. Недостижимым. Как свет самих Залов. И даже если ты сумеешь вскарабкаться по стене одной из пропастей помельче, ты очутишься на Равнинах, окруженный пропастями, или достаточно близко к стороне алети, постоянным мостам и разведчикам, день и ночь наблюдавшим за ними. Можно, конечно, попытаться пойти на восток, туда, где плато стягивались в точки, становясь вершинами скалистых Пиков. И тебе потребуется много недель ходьбы и очень много удачи, чтобы пережить сверхштормы.

— Ты бывал в каньонах во время дождя, Камень? — спросил Тефт, возможно думая о том же самом.

— Нет, — ответил Камень. — У нас, на Пиках, ничего такого нет. Они есть только там, где живут глупые люди.

— Но, Камень, сейчас ты живешь здесь, — заметил Каладин.

— И стал таким же глупым, как вы, — хихикнул огромный рогоед. — Неужели не заметно? — За последние два дня он очень изменился, стал более приветливым, в некоторой мере вернувшись к тому, что Каладин считал его обычным поведением.

— Я говорю об узких каньонах, — сказал Тефт. — Ты можешь представить себе, что здесь будет, если начнется сверхшторм?

— Могу, — сказал Камень. — Много воды.

— Много воды, которая потечет во все места, куда только достанет, — сказал Тефт. — Соберется в огромные волны, и в этом ограниченном месте течение станет настолько сильным, что понесет с собой камни. Говорю тебе, здесь, внизу, даже обычный дождь будет похож на сверхшторм. А уж сверхшторм… ну, если он ударит, хуже места на Рошаре ты не найдешь.

Камень нахмурился и поглядел наверх.

— Тогда лучше не быть здесь в сверхшторм.

— Да уж, — сказал Тефт.

— Зато, Тефт, — лукаво добавил Камень, — ты искупаешься, и тебе это не повредит.

— Эй, — проворчал Тефт. — Ты намекаешь, что я пахну?

— Нет, — сказал Камень. — Я намекаю на запахи, которые вынужден нюхать. Иногда я думаю, что стрела в глаз лучше, чем запах бригады, запертой на ночь в бараке!

Тефт хихикнул.

— Я бы обиделся, если бы это не было правдой. — Он вдохнул влажный заплесневелый воздух расщелины. — Здесь ненамного лучше. Пахнет хуже, чем сапоги рогоеда зимой. — Он заколебался. — Эй, не обижайся. Не хотел тебя обидеть.

Каладин улыбнулся, потом посмотрел назад. За ними тихо, как призраки, следовало около тридцати мостовиков. Некоторые шли очень близко к группе Каладина, как если бы пытались услышать разговор, как бы случайно.

— Тефт, — сказал Каладин. — Пахнет хуже, чем сапоги рогоеда? Как, ради всех Залов, это может не быть оскорблением?

— Это только выражение, — насупившись, ответил Тефт. — Оно выскочило изо рта раньше, чем я сообразил, что говорю.

— Ага, — сказал Камень, отрывая кусок мха со стены — метку, что они здесь прошли. — Твое оскорбление обидело меня. Если бы мы были на Пиках, я бы вызвал тебя на дуэль традиционным алил'тики'и способом.

— И что это такое? — спросил Тефт. — На копьях?

Камень засмеялся.

— Нет, нет. Мы, на Пиках, не такие варвары, как вы, низинники.

— И как тогда? — спросил Каладин, по-настоящему заинтересованный.

— Ну, — сказал Камень, бросая мох и счищая его с ладоней, — надо выпить много шлакпива и спеть много песен.

— Как такое может быть дуэлью?

— Побеждает тот, кто сможет петь после того, как выпьет больше всех. Ну и, конечно, пока все пьют, они забывают, о чем шла речь.

Тефт засмеялся.

— А на рассвете, я думаю, берутся за ножи, скорее всего.

— А я думаю, это кое от чего зависит, — вставил свое слово Каладин.

— От чего же? — спросил Тефт.

— Торгуешь ты ножами или нет. Верно, Данни?

Тефт и Камень посмотрели в сторону, где близко шедший Данни с интересом слушал их разговор. Худой юноша подпрыгнул и покраснел.

— Э… Я…

Камень только хихикнул.

— Данни, — обратился он к юноше. — Странное имя. Что оно значит?

— Значит? — удивился Данни. — Не знаю. Имена не обязаны что-то значить.