— Верна... — Упав обратно на стул, Феба посмотрела на свой стол. Сестра Дульчи не поднимала бледного лица от докладных. — Верна, кое-кто из сестер хочет тебя видеть. Они ждут внутри.

— Я никому не давала разрешения находиться в моем кабинете!

— Я знаю, аббатиса, — Феба не поднимала глаз, — но...

— Я сама этим займусь. Спасибо, Феба.

Сердито сверкая глазами, Верна влетела в свой кабинет. Никто не имел права входить сюда без ее разрешения. У нее сейчас нет времени на ерунду. Она догадалась наконец, как отличить сестер Света от сестер Тьмы, и знала, зачем император Джегань приезжает в Танимуру. Ей необходимо сообщить об этом Аннелине. И узнать, что делать дальше.

Верна увидела в темноте четырех женщин.

— Что все это значит?!

Одна из них вступила в отбрасываемый свечой круг света, и Верна узнала сестру Леому.

Потом в острой вспышке боли мир окутала тьма.

#— Делай, что я сказала, Натан!

Он наклонился к ней и скрипнул зубами.

— Ты могла хотя бы дать мне доступ к моему Хань! Как иначе я смогу тебя защитить?

Энн следила взглядом за пятьюстами всадниками, следующими по улице за магистром Ралом.

— Мне не нужна твоя защита. Нельзя рисковать. Ты знаешь, что делать. И не вмешивайся, пока он не спасет меня, понял?

— А если он не станет тебя «спасать»?

Энн старалась не думать об этой возможности — как и о том, что произойдет, если события пойдут в нужном направлении.

— Я что, должна учить пророка пророчествам? Это обязано произойти. Потом я дам тебе доступ к твоему Хань. А теперь отведи лошадей в конюшню. И проверь, чтобы их накормили как следует.

Натан вырвал у нее повод.

— Поступай, как знаешь, женщина! Но лучше тебе крепко надеяться, что я никогда не сниму ошейника, иначе у нас с тобой выйдет очень долгий разговор. И ты не сможешь внятно вести беседу, потому что будешь связана по рукам и ногам, а во рту у тебя будет кляп!

Энн улыбнулась:

— Натан, ты очень добрый! Я тебе доверяю. А ты должен доверять мне.

Он погрозил ей пальцем:

— Если ты позволишь себя убить...

— Знаю, Натан, знаю...

— А еще говорят, что я — сумасшедший! — прорычал он. — Во всяком случае, уж поесть-то ты можешь! Ты весь день ничего не ела. Тут рядом есть рынок. Дай слово, что поешь!

— Я не...

— Дай слово!

— Ну хорошо, Натан, — вздохнула Энн. — Если это доставит тебе удовольствие, я перекушу чем-нибудь. Но я не очень голодна. — Он предостерегающе поднял палец. — Я же дала слово. А теперь иди.

Натан увел лошадей, а Энн двинулась к замку. У нее внутри все переворачивалось от страха вновь оказаться в замке, тем более в свете пророчества. И все же выбора нет. Это — единственный способ.

— Медовый пряник, мэм? Всего за пенни, и они очень вкусные!

Энн поглядела на стоящую у столика маленькую девочку в не по росту большом пальто. Медовый пряник. Что ж, она ведь не говорила, что именно съест. Пряник вполне сойдет.

Энн улыбнулась девочке.

— Ты одна здесь так поздно вечером?

— Нет, госпожа, я с бабушкой. — Она указала пальцем. Неподалеку сидела закутанная в ветхое покрывало толстая старуха. По-видимому, она дремала. Энн достала из кармана монетку.

— Вот тебе серебро, милочка. Кажется, оно тебе нужно больше, чем мне.

— Спасибо вам, госпожа! — Девочка взяла со столика пряник. — Вот, возьмите! Он особенный, в нем много меда. Я приберегаю их для красивых покупателей.

Энн с улыбкой взяла пряник.

— Спасибо, милая!

Энн вновь двинулась к замку, а девочка начала собирать свои вещи.

Жуя пряник, Энн наблюдала за снующими по крошечному рынку людьми. Она не видела никого, кто мог бы представлять опасность, но знала, что этот человек здесь. Она перевела взгляд на дорогу. Что будет, то будет. Интересно, стала бы она тревожиться меньше, если бы знала точно, какая именно опасность ей угрожает? Едва ли.

В темноте никто не заметил, как она свернула на дорогу, ведущую к замку. Энн пожалела, что рядом нет Натана, но в некотором смысле было приятно оказаться наконец в одиночестве, пусть и ненадолго. Наедине с собой она могла спокойно поразмышлять о своей жизни и о грядущих изменениях. Прошло столько лет...

В каком-то смысле то, что она делает, обрекает на смерть тех, кто ей дорог. Но разве у нее есть выбор?

Доев пряник, она облизала пальцы. Голод по-прежнему давал о себе знать: в животе бурчало вовсю. А может, это не от голода, а от страха? Да что с ней творится? Энн и прежде сталкивалась с опасностью. Может, она просто постарела и с годами стала больше ценить жизнь?

Энн пробралась в замок, но к тому времени, когда она зажгла свечу, ей уже было ясно, что что-то не так. Живот жгло как огнем. Началась резь в глазах, заломило суставы. Уж не заболела ли она? О Создатель, только не сейчас! Сейчас ей нужны все ее силы.

Желудок свело так, что она, скорчившись от боли, вынуждена была опуститься на стул. Комната поплыла перед глазами. Энн застонала. Что за?..

Медовый пряник!

Ей и в голову не пришла такая возможность! А она-то ломала голову, как кто-то сможет ее одолеть! Ведь она полностью владеет своим Хань, и ее Хань очень сильный, сильнее, чем у других колдуний. Создатель, какая же она дура!

Как в тумане Энн увидела, что в комнату входят два человека, один маленький, другой повыше. Двое? Двоих она не ждала. О Создатель, это же все испортит!

— Так-так! Посмотрим, что принесла мне эта ночь!

Энн с усилием подняла голову:

— Кто... тут?

Фигуры приблизились.

— Ты не помнишь меня? — прокудахтала старуха в потрепанном покрывале. — Не узнаешь меня, старую и морщинистую? А ведь это все из-за тебя. Ты, кстати, ничуть не изменилась. Я бы тоже могла оставаться юной, если бы не ты, моя дорогая, милая аббатиса! И тогда бы ты сразу меня узнала.

Энн охнула от боли.

— Что, медовый пряник не пошел на пользу?

— Кто...

Упершись в колени, старуха наклонилась к ней.

— Ну как же, аббатиса! Неужели не помнишь? Я ведь пообещала заставить тебя заплатить за то, что ты со мной сделала. А ты даже не помнишь о жестокости, которую совершила? Это так мало значило для тебя?

И тут Энн поняла, кто это. Она бы в жизни не узнала этой женщины через столько лет, но голос ее не изменился.

— Вальдора!

Старуха расхохоталась.