– Ваше Величество, – торжественно продолжала Екатерина, – Господь возложил на вас обязанности, которые он дарует лишь избранным. Помните об этом и примите дар Бога с благодарностью и смирением, а мы, собравшиеся сегодня здесь ваши родственники, самые близкие вам и королеве люди, поможем вам быть королем, достойным великой династии Валуа.

Герцог Франциск де Гиз продолжил вслед за королевой-матерью:

– Ваше Величество, вы всегда в принятии своих решений должны помнить, что первое место и решающее слово принадлежит вашей матушке, сумевшей на деле доказать, что она мудрая и дальновидная правительница. Ее материнская поддержка поможет вам с честью решать целый ряд труднейших государственных дел, за которые вы отныне будете нести ответственность перед народом Франции и Господом нашим Иисусом Христом!..

– Монсеньор, я счастлив, что ваши мысли полностью совпадают с моими. И хочу вас всех заверить, что в начале каждого своего публичного обращения я буду писать: «К удовольствию королевы, моей матушки и госпожи, и вполне соглашаясь с ее мудрым мнением, повелеваю», – произнеся эти слова Франциск посмотрел на Екатерину и с искренностью, свойственной юности, попросил. – Дорогая матушка, обещайте мне свою помощь и поддержку.

Екатерина, оценив по достоинству слова герцога, отблагодарила его полным глубочайшей признательности и дружелюбия взглядом.

– Мой дорогой Франциск, – продолжила Екатерина, – все мои познания и опыт в управлении делами государства отныне принадлежат вам. Но сейчас в трудное для королевства время вам необходим верный защитник государства с мечом в руках и талантом великого полководца, не знающего поражений в боях. Вы прекрасно знаете, кто во Франции особо отличился в военных дарованиях!..

Франциск, ободренный взглядом супруги, обратился к Меченому:

– Да, матушка, как и все во Франции, я считаю герцога Франциска де Гиза великим полководцем и считаю, что пост главнокомандующего французской армией по праву и справедливости должен принадлежать ему.

Искушенный и осторожный политик Франциск де Гиз разгадал замысел Екатерины: разделить с их кланом власть, распоряжаться которой Гизы рассчитывали в любом случае.

Кардинал Карл Лотарингский получил от короля все преимущественные права первого министра.

Добившись желаемого, Екатерина заметила:

– Правитель государства должен всегда осмысливать сложившуюся ситуацию и предлагать разумные решения. Так вот, исходя из этого, мне лично не хотелось бы видеть среди советников короля коннетабля Анна де Монморанси. Надеюсь, герцог, вы разделяете мое мнение?

– Поверьте мне, государыня, – отозвался герцог, – я вам глубоко признателен за эти слова, полностью разделяю ваше мнение и буду верен ему до конца.

К великому удовольствию Екатерины Франциск де Гиз обрушился на ее соперника и в заключение всех своих обвинений сказал:

– Ваше Величество, все друзья и приверженцы коннетабля, заседавшие вместе с ним в совете, должны быть отправлены в отставку.

Тонкий политик Франциск де Гиз отдавал коннетабля на растерзание Екатерине.

Удостоверившись в благорасположении к ней и ее замыслам Гизов, Екатерина подошла к решению вопроса, который лично для нее имел особо важное значение.

– Ваше Величество, ваша мать хочет обратиться к вам с очень деликатным вопросом.

Она замолчала и опустила глаза, сделав вид, что ей трудно говорить о своей просьбе.

– Матушка, – поддержал ее сын, – приказывайте, любая ваша просьба будет незамедлительно выполнена.

– Мой дорогой и любимый сын, – стараясь придать своему голосу как можно больше волнения, совсем тихо проговорила королева-мать, – речь идет о женщине, которая превратила мою жизнь в ад, причинила мне очень много горя и еще больше горя причинила Франции.

Она снова замолчала. Все подумали, что королева от тяжких воспоминаний вот-вот разрыдается. И герцог де Гиз поспешил прийти на помощь вдове. Он не меньше Екатерины Медичи в последнее время ненавидел Диану де Пуатье. Ведь никто иной, как герцогиня де Валентинуа, вызволила коннетабля из плена, более того, именно она в угоду Монморанси всячески противодействовала успехам и замыслам герцога, и, если бы копье Монтгомери не лишило жизни короля, обрекла бы его, выдающегося полководца Франции, в этом не было ни малейшего сомнения, на забвение и лишила всех должностей. Но теперь, слава Всевышнему, пришел день, когда он, Франциск де Гиз, может поставить зарвавшуюся прелюбодейку на место.

– Мадам, – обратился он к Екатерине, – на днях наш дорогой и любимый брат, герцог Клод д’Омаль, попытался вызвать в наших сердцах жалость к своей любимой теще, но кардинал Лотарингский, который сейчас стоит перед вами, выражает вам свое сочувствие. Он попросил меня передать вам наш разговор с младшим братом, надменно ответил Клоду, что он должен быть доволен полученным в неравном для нашего знатного рода браке несметным богатством и влиянием, продлившимся несколько лет, а так как сейчас нам, его братьям, существование этого союза кажется отвратительным и покрывает его, герцога д’Омаля, позором, то в интересах нашего знатного дома избавить людей от воспоминания об этом бесчестии, запретив герцогине навсегда посещать наш дом, ибо оскорбления, наносимые фавориткой в течение многих лет порядочнейшей из женщин, преданной и верной своему супругу королеве, матери королевских детей, не должны остаться без сурового наказания.

Кардинал Лотаринский решил последнее слово в этом вопросе оставить за собой:

– Мой брат ознакомил вас с моим мнением. Я же хочу к его словам добавить следующее: Диана де Пуатье должна быть изгнана и понести заслуженную кару.

Екатерина, на лице которой блуждала загадочная улыбка, была потрясена услышанным до глубины души. Уж она-то, как никто другой, знала, как Диана де Пуатье любила Карла Лотарингского, который был для нее и сыном, и чичисбеем, который именно благодаря ей в двадцать три года стал кардиналом и самым богатым прелатом в Европе. Поступок кардинала вызвал омерзение к нему в душе Екатерины. Да, эти принцы, потомки Карла Великого, претерпели унижение, вступив в союз с королевской сожительницей. Но, когда им было выгодно, они на все закрывали глаза и воздавали Диане де Пуатье почести, достойные только королевы. «Если эти всемогущие герцоги когда-нибудь перейдут мне дорогу, – подумала Екатерина, – моя рука не дрогнет вонзить им кинжал в спину!»

Все взоры были обращены на Екатерину. Королева-мать должна была вынести свой вердикт.

После признания кардинала Лотарингского Екатерину вдруг охватило беспокойство. Она лишний раз убедилась, чего стоят уверения придворных в вечной преданности, знала, как вчерашние враги могут завтра помириться, если это принесет им выгоду. Сейчас в нескольких шагах от бездыханного тела Генриха II, кардинал Лотарингский, протеже Дианы де Пуатье, дал отставку своей покровительнице, точнее сказать, предал ее.

Сердце бешено колотилось в груди Екатерины. Наступил долгожданный день мести, когда она могла расквитаться со своим злейшим врагом. В это жестокое время никто бы не удивился, если бы Диану де Пуатье по ее приказу бросили в Бастилию, отрубили голову на эшафоте и незаметно умертвили. Екатерина не погнушалась бы ни одной из этих мер, если бы была такой, как они, но она предпочла остаться верной одному из своих охранительных талисманов. На его голубом фоне была изображена звезда, окруженная змеей, которая кусает себя за хвост, волшебной змеей, знаком Сатурна, и начертан девиз: «Знание побеждает рок». Диана, попавшая в немилость, была все так же опасна… Гораздо мудрее не доводить ее до отчаяния. Кроме того Гизы в самое ближайшее время будут делать все, чтобы сохранить в полной неприкосновенности в своем семействе огромное наследство.