Ступень за ступенью, мы медленно поднимались вверх за Индриком, в руках которого бестрепетно повис белый флаг.

Жителей мы все же обнаружили. Причем всех и сразу.

Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, на застеленных овечьими шкурами (синтетика? клоны?) каменных скамьях, которые, уходя рядами вниз, образовывали амфитеатр. Сюда мы забрели почти случайно после того, как Перемолот предложил свернуть с главной дороги-лестницы на одну из кривых, кое-как вымощенных улочек.

«Концерт у них, что ли? — подумал я. — А может, проповедь?»

Сосредоточенными и возвышенными казались эти люди, одетые кто во что. Кстати, ни одной женщины среди присутствующих не было. Дома, что ли, остались и борщ варят?

Глаза многих сидящих были закрыты. Некоторые, напротив, напряженно таращились, будто вглядывались в нечто, невидимое глазу непосвященного.

На сцене амфитеатра, впрочем, никого не было — ни певца, ни проповедника.

Я напряг зрение — даже глаза начали слезиться. И все же сумел кое-что разглядеть.

Из узкой трещины в сплошной каменной плите, которая заменяла сцену, исходило призрачное, бирюзовое сияние. Свет змеился, кое-где щедро расплескивался в стороны, исходил розоватыми искрами, распадался на несколько тончайших нитей, но затем вновь соединялся, как макраме, в одну туго завитую жилу и уходил… в каменное небо, где, если присмотреться, можно было разглядеть такую же трещину. Таким образом получался своего рода шнур света между землей и небесами. На этот-то шнур все они и смотрели, не жалея глаз своих.

— По-моему, у них коллективная медитация, — прошептала Таня.

Я с умным видом кивнул.

Индрик тронул за плечо седого старика, который сидел спиной на ближней к нам скамье. У старика была длинная седая борода, крупный костистый нос и мутные, в сеточке морщин карие глаза.

Появление рослых пришельцев в гермокостюмах «Саламандра» не вызвало у старика никаких эмоций. Он смерил нас равнодушным взглядом, а затем сделал удаляющий жест своей желтой, сухой рукой. Мол, уходите, не до вас.

С молчаливого одобрения Индрика мы последовали совету аксакала. В конце концов, главная улица Большого Гнезда еще не была пройдена нами до конца. А вдруг там, наверху, нас ждет дворец, где на вызолоченном троне сидит учитель Вохур со скипетром и державой? Он-то и ответит на все наши вопросы, разрешит сомнения, внесет ясность в путаный ход мировой истории.

Однако вместо дворца нас ждал пустырь, переходящий в стройную сталагмитовую рощу.

До нарисованного неба в том месте оставалось совсем чуть-чуть. Казалось, прыгни — и достанешь его рукой!

Среди сталагмитов тут и там выгибали спины сколоченные из разносортных пластиковых ошметков парковые скамейки. Несмотря на варварские материалы и исполнение, они благодаря своему характернейшему силуэту жутко напоминали таковые на Патриарших прудах! А где скамейки, там и урны, сделанные из банок для пищевых концентратов. А там, впереди, что? Правильно, фонтан, правда, безводный. Не хватало только мамаш с колясками и детей с собаками…

Не успел я додумать последнюю мысль, как из-за седого валуна справа от нас показалась… девочка с собакой!

На девочке — на вид я не дал бы ей больше десяти лет — было короткое темное пальто с капюшоном, нужно сказать, довольно поношенное, толстые шерстяные чулки и высокие ботинки. Ее черные блестящие волосы были заплетены в две косы, каждая из которых была закручена тугим бубликом над ухом. Мне некстати вспомнились детские фотографии Иссы, что украшали убогонькую квартиру ее родителей — в школе она носила такую же прическу. Правая щека девочки была перепачкана копотью, а под ногтями чернели трогательные грязные каемки — как видно, родители своим вниманием ребенка не баловали.

Собака же рядом с тщедушной и бедно одетой девочкой выглядела просто-таки барыней — длинная шерсть ее была чистой, гладко вычесанной, холеной, а сама она производила впечатление упитанной, сытой.

В отличие от старика девочка не стала скрывать свое удивление и повела себя довольно дружелюбно.

— Здравствуй, красавица, — на чистейшем фарси сказал Индрик, лучезарно улыбаясь.

— Здравствуй, дядя, — вежливо ответила девочка и потерла озябший нос красными от холода пальцами.

— Мы пришли с миром. Нас не нужно бояться.

— А я и не боюсь. Я просто так… смотрю. Вы заблудились?

— Да, немного заблудились… Ты можешь нам помочь?

— Не знаю. Смотря что вам нужно… Наверное, вода? Тогда я отведу вас к озеру.

— Нет, вода у нас есть. — Индрик хлопнул себя ладонью по бедру, где висела походная фляга. — Нам нужно знать, где живет учитель Вохур.

— Я не знаю учителя Вохура, — растерянно промолвила девочка, глядя на Индрика своими крупными черными глазищами. — Но я знаю учителя Калита. Он учит меня слышать.

— Ты плохо слышишь?

— Учитель Калиш говорит, что я слышу очень хорошо. А если буду хорошо учиться, то буду слышать еще лучше. Он говорит, чтобы слышать сферу Ибил, нужно много стараться.

— В школе всегда нужно стараться.

— В школе? Зири, ты знаешь, что такое школа? — недоуменно спросила девочка и посмотрела на свою четвероногую спутницу, словно дожидаясь подсказки. — Она тоже не знает!

— Школа? Это слишком долго объяснять, — улыбнулся Индрик. — Лучше скажи мне, что такое сфера Ибил.

— Это такое место… ну… — Девочка закусила губу, чувствовалось, ей нелегко. — Место… которое не здесь, а там… — девочка сделала неопределенный жест рукой, — в другом месте! Там, в этом месте, живут такие… ну, как сказать… люди… у которых нет тел.

— Духи? — предположил Индрик.

— Нет. Такие люди, которые когда-то были с телами и много-много воевали… Ну, сражались. Они живут в этой… сфере.

— Ты должна слушать этих людей? Зачем?

— Они интересно рассказывают. Открывают секреты. Мне нравится.

«Она медиум, что ли?» — Я скептически хмыкнул.

— А где живет твой учитель Калиш? Может быть, он знает, где живет учитель Вохур?

— К учителю Калишу нельзя. Он сейчас со взрослыми, там, на омовении.

— Наверное, омовение тоже происходит возле подземного озера? Там, где вода? — предположил Индрик.

— Нет, они умываются не водой.

— А чем?

— Светом, который идет из земли. Он оттуда выходит и поднимается туда. — Девочка указала на каменное небо. — Он недавно появился, этот свет. Даже построили много-много скамеек, чтобы, когда он появится, все могли сесть. Они много лет ждали, когда он появится. Учитель Калиш сказал, это очень важно.

— Тогда мы подождем. Пока омовение закончится.

— Это еще долго… Может, до завтра… Лучше не ждать, — нахмурилась девочка.