бывают такие ранние мальчики, которые за тридцать секунд способны увести с парковки машину даже без акселератора. Понадобится только пара приспособлений с домкратом, выводишь клеммы на «плюс», низ заземляешь — и всего делов! Лапочка уходит за тобой следом на бортовом питании.

Короче говоря, эту машину я оглядывал глазами специалиста, жадно всматривался во все детали.

Это же первая машина, увиденная мною на Амторе! Семь, восемь литров. Она была без крыши, с поперечными скамейками в салоне. Строгая форма и целесообразность говорили о том, что передо мною — военная техника.

Эро Шан и мы с Нальте заняли задние сиденья, а солдаты разместились спереди. Командир отдал приказ, и мы двинулись вперед.

К сожалению, спины сидящих солдат загораживали от меня водителя, и я не смог разглядеть, как он управляет машиной. Ехала она на приличной скорости, но мягко, хотя двигалась по бездорожью.

После того как мы въехали на вершину возвышенности, перед нами открылся Хавату, сияющий и великолепный. Сверху видно, что он построен в форме полукруга — прямой стороной к реке. Его окружала высокая городская стена.

В том месте, где мы спустились, река изгибалась вправо, и, чтобы попасть к городским воротам, пришлось сделать крюк в несколько миль. Ворота представляли собой архитектурный шедевр с идеальными пропорциями. Стена из белого известняка была украшена барельефом, изображавшим, насколько я понял, героические страницы из истории города и жизни его обитателей. Картины была выполнены выдающимися мастерами и свидетельствовали о хорошем вкусе их заказчиков.

Барельеф покрывал всю стену сверху донизу. Если учесть, что ее протяженность составляла не меньше тринадцати миль, а высота около восемнадцати футов, можно было представить себе, сколько веков и трудов понадобилось, чтобы украсить ее.

У ворот нас остановили часовые, и я успел прочитать сверху надпись на общепринятом на Амторе разговорном сленге, я называл его по привычке «кокни». Надпись гласила: «ТАГ КУМ ВУ КЛАМБАД» — Ворота Психологов. Господи боже, куда мы попали?

Сразу за воротами повернули и выехали на широкую прямую улицу. Она шла прямо к центру набережной. По ней в двух направлениях мчался поток машин разных форм и размеров. Ездили быстро и бесшумно. По дороге двигались только они, а для пешеходов были предусмотрены специальные тротуары на уровне вторых этажей. На перекрестках через улицу были перекинуты пешеходные эстакады, дающие возможность людям переходить с одной стороны на другую. Все просто, цивилизованно, автоматизировано. Господи боже, как представишь, что в четырех днях ходьбы от этого места нам предлагали тарелку с жареными мухами в застывшем по стенкам жире и шизанутых покойников для охраны… Мистика, говорю!

Шума почти не было слышно — ни тебе автомобильных гудков, ни визга тормозов. Складывалось такое впечатление, что движение регулирует себя само. Я спросил у Эро, как это получается.

— Все очень просто, — ответил он. — Движение всех машин осуществляется с одной центральной станции, откуда подаются сигналы трех различных частот. На щите управления у каждого водителя имеется переключатель, позволяющий выбрать ту частоту, которая ему нужна. Одна используется на улицах, ведущих от ворот к центру города, другая — на поперечных переулках, третья — для передвижения за городом. Первые две частоты включаются и выключаются поочередно. Как только одна из них включится, весь транспорт, который движется перпендикулярно, автоматически останавливается на перекрестках.

— Почему в то же время не останавливаются машины в промежутках между перекрестками? — спросил я.

— Это регулирует третья частота, которая работает постоянно. Как только машина приближается к перекрестку на расстояние сто футов, фотоэлемент включает ту частоту, которая соответствует этой полосе движения.

Нальте зачарованно смотрела вокруг.

Вся ее жизнь прошла в далекой горной стране, в маленьком королевстве, была она сельской принцессой и вот — впервые увидела, что представляет собой большой город.

— Потрясающе, — говорила она. — А какие прекрасные люди!

Она была права. Все, кого мы встречали в машинах, проносящихся мимо, будь то мужчины или женщины, были удивительно приветливы и красивы.

Амбад Лат, или улица Психологов, привела нас на набережную, к зданию в форме полусферы. От него, точно спицы от втулки колеса, разбегались дороги, ведущие к городской стене.

Удивительные здания утопали в роскошном парке. Мы вышли из машины и в сопровождении Эро Шана пошли к одному из них. Оно было похоже на дворец. В парке было полным-полно людей, фонарей, искр и смеха. Люди-то! Все красавцы! Они то и дело сновали между дверей, но в их движениях не чувствовалось никакой суеты или нервозности, лишь одухотворенность какая-то. Праздных шатальцев — ну, на предмет лишним долларом поинтересоваться, закусить или выпить — тоже не было видно. Чувствовалось, что вся их деятельность, несмотря на кажущуюся неторопливость, была хорошо организована и эффективна. Люди беседовали друг с другом спокойно, не повышая голоса. И здесь, так же как и в других районах города, все они были идеально сложены, без порока, старения или болезни. И очень, я повторяю — очень, невероятно красивы.

Вслед за Эро Шаном мы пошли по просторному коридору.

Встречные радостно приветствовали его и разглядывали нас с дружеским вниманием, но без назойливого любопытства.

— Чудесные люди, чудесный город, — лепетала Нальте чуть слышно.

Эро Шан обернулся к ней, улыбнувшись.

— Я рад, что вам нравится Хавату и его жители. Надеюсь, что ничто не сможет омрачить вашего первого впечатления.

— Вы считаете, что такое возможно? — спросила Нальте.

Эро Шан пожал плечами.

— Все будет зависеть от вас… или даже… скорее всего от ваших предков.

— Не понимаю, — сказала Нальте.

— Сейчас вам все объяснят.

Он подошел к какой-то двери, открыл ее и пригласил нас войти. Это была небольшая приемная, в которой находилось несколько секретарей.

— Будьте любезны, доложите коргану Кантуму Мохару, что мне нужно с ним встретиться, — сказал Эро Шан одному из них.

Тот щелкнул по клавише на своем столе и произнес:

— Корган сентар Эро Шан хочет вас видеть.

— Хорошо, — донесся откуда-то сверху глубокий баритон.

— Пойдемте со мной, — пригласил нас Эро Шан.

Мы миновали приемную и прошли за массивную дверь, которую перед нами предупредительно отворил секретарь. В кабинете за огромным столом сидел человек скульптурного вида. Роскошная голова на высокой роскошной шее, умиротворенный лоб, пышные волосы шапкой в цвет темного пепла. Он встретил нас с той же искренней заинтересованностью, которую мы уже не раз замечали на лицах прохожих. Когда Эро Шан ему нас представил, человек вышел из-за стола, приветствовал нас поклоном и предложил нам присесть.

— Вы — чужеземцы, — заметил он, — а чужеземцы редко попадают в наш город. Это технически маловыполнимо. Как это произошло? — спросил он, повернувшись к Эро