Возможно, эксперимент не провалится. Возможно, все переменится к лучшему. Появятся чудовища, но не только страшные, но и подающие надежду. Митохондри­ям придется вымереть, их затянувшийся договор аренды подойдет к концу. Возможно, люди изменятся изнутри, старую породу сменит другая, которая будет выглядеть похоже, но действовать лучше.

Может, давно пора послать все к черту.

Откуда-то далеко-далеко на нее ворчал маленький че­ловечек. Он стоял перед ней — назойливый гомункул в невероятно четком разрешении. Как будто Така смотрела на него с другого конца подзорной трубы. Он расхаживал взад-вперед, бешено жестикулировал. Похоже, кого-то или чего-то боялся. Да. Вот в чем дело: кто-то за ним охотился. Он говорил так, словно в голове у него звучали разные голоса. Словно он неожиданно потерял контроль. Он угрожал ей — Уэллетт показалось, что он угрожает, хотя его усилия производили скорее комический эффект. Как будто маленький мальчик храбрится и в то же время ищет, куда бы спрятаться.

— Я разобралась, — сказала ему Така. Голос потре­скивал, как дешевый хрупкий пластик. Она удивилась, с чего бы это. — Оказалось не так уж сложно.

Но он ушел слишком глубоко в свой мирок. Ну что ж. Человечек и не походил на того, кто способен по-насто­ящему оценить рассвет новой эры.

Так много было впереди. Конец «жизни, какой мы ее знаем». Начало «жизни, которой не знаем». Начало уже положено. Больше всего Таке было жаль, что она не увидит, как все обернется.

«Дэйв, милый, — подумала Уэллетт, — я справилась. Наконец я все сделала правильно. Ты можешь мной гор­диться».

БАСТИЛИЯ

Садбери вставал впереди светящейся опухолью.

Его ядро светилось изнутри — слабо по меркам сухопутников, но ярко как день для Кларк: отгороженная стеной, страдающая клаустрофобией кучка переобору­дованных небоскребов среди покинутых пригородов и коммерческих зон. Статическое поле давало о себе знать интерференцией. Новые здания и подлатанные старички, жилье, клином вбитое в пространства между строения­ми, — все упиралось во внутренний край мерцающего купола и дальше не шло. Садбери врастал в полушарие, словно метастазы под стеклом.

Они врезались в него с востока. Гидрокостюм скор­чился в поле, как слизняк в огне. Лопасти в заряженном воздухе обратились в вихри голубых искр. Кларк со стран­ной ностальгией созерцала этот эффект: он напоминал биолюминесценцию микробов в тепле глубоководного источника. Можно было вообразить, что на вращающихся винтах расселись воздушные огни святого Эльма.

Но только на миг. Здесь жил всего один микроор­ганизм, стоящий упоминания, и он был каким угодно, только не светлым.

Впрочем, они уже пробились и скользили на запад, летя над центром Садбери. По сторонам высились сте­ны городского каньона. В полоске неба над головой мелькали молнии. Глубоко внизу, то и дело скрываясь за новыми постройками, медным проводком бежали по дну рельсы. Лени достала из стоявшего в ногах рюкза­ка обоймы. Как ими пользоваться, Лабин показал ей еще над проливом Джорджии. Каждая вмещала дюжину гранат, размеченных цветами: световые, газовые, «свер­лильщики» и «площадники». Боеприпасы отправились в поясную сумку.

Лабин взглянул на нее своими протезами:

— Не забудь застегнуть, когда закончишь. Как твоя пленка?

Она расстегнула крутку, проверила гидрокостюм под ней. Широкий косой крест полупроницаемой мембраны прикрывал электролизный порт.

— Держится, — сказала она и застегнула маскарадный костюм сухопутника. — А то, что мы так низко идем, местные власти не побеспокоит?

— Эти — нет...

Лени даже представила, как он закатил слепые глаза, удивляясь ее тупости. Как видно, за дермы, противоядия и выпотрошенных людей можно было купить не только транспорт. Кларк не стала уточнять. Она опустила в сумку последний заряд и стала смотреть вперед.

Через пару кварталов каньон выходил на открытое пространство.

— Так вот он где, — пробормотала Кларк. Лабин сба­вил скорость, теперь они еле ползли.

Перед ними огромным темным Колизеем открылась площадь, вырезанная в тесноте местной архитектуры. Ла­бин остановил «Сикорский-Белл» в трехстах метрах над ней у самого периметра.

Вал с крепостным рвом в два квартала шириной. Оди­нокий небоскреб — сужающаяся флейтой многогранная башня — поднимался посередине. Над крышей стояла призрачная корона из голубых огней. А все остальное было мертво и темно — на шестьдесят пять этажей ни единого светящегося окошка. На земле вокруг лежали заплаты фундаментов, следы снесенных зданий, теснив­шихся здесь в более счастливые времена.

Кларк задумалась: что бы увидели глаза сухопутника, если бы такой рискнул забраться сюда в темноте? Может, горожане Садбери видели вовсе не Патруль Энтропии. Возможно, им представлялась башня призраков, темная и грозная, полная скелетов и мерзких ползучих тварей. Разве можно винить людей, похороненных под облом­ками двадцать первого века, осажденных неведомыми микробами и электронными демонами, за то, что они вернулись к вере в злых духов?

«Возможно, они даже правы», — подумала Кларк.

Лабин указал ей на призрачное освещение парапета. Из этого нимба поднималась посадочная площадка и де­сяток мелких надстроек вокруг — грузовые лифты, венти­ляционные шахты, оборванные пуповины подъемников.

Кларк с сомнением огляделась:

— Нет.

Здесь садиться было нельзя, здесь наверняка установ­лены защиты.

Лабин, кажется, ухмыльнулся:

— Давай проверим.

— Не думаю, что это...

Кен врубил скорость, и они ринулись в пустое, от­крытое пространство.

Вылетев из каньона, заложили вираж направо. Кларк вцепилась в приборную панель. Земля и небо переверну­лись: город с археологическими руинами сбритых фунда­ментов вдруг оказался в трехстах метрах за плечом Лени, и на нее уставились два черных круга по метру в попе­речнике, словно глазницы гигантского черепа. Только они были не пустые и даже не плоские, а слегка выступали над землей, словно полюса закопанных в нее гигантских шаров.

— Это что? — спросила она.

Нет ответа. Кларк скосила глаза. Лабин одной рукой придерживал между коленей бинокуляр, а другой при­страивал на него пенсне. Линзы аппарата смотрели в потолок кабины. Кларк внутренне содрогнулась: каково это, когда твои глаза расположены в метре от черепа?

— Я спросила... — заново начала она.

— Артефакт перегрева. Гранулы почвы взрываются как попкорн.

— От чего это? Мина?

Он рассеянно покачал головой, переключившись на что-то у основания небоскреба:

— Луч частиц. Орбитальная пушка.

У Кларк свело внутренности.

— Если у него есть... Кен, а если он заметит?..

Что-то натриевой вспышкой полыхнуло у нее в за­тылке. В груди затикало. Управление «Сикорского-Белла» кашлянуло невероятно дружным хором и погасло.