– БРИСЕИДА! БЫСТРО! Слезай с лошади и принеси нам ветку!

– Я не могу слезть с лошади, – всхлипывала Брисеида.

– О чем ты говоришь? Слезь с лошади!

– Я не могу…

– Ма… Ма…

– ЖЮЛЬ!

Песок попал в рот и ноздри Жюля, когда он изо всех сил старался сохранить лицо чистым. Его рука выскользнула из руки Анни, и песок поглотил его окончательно.

– ЖЮЛЬ! НАЗАД! – крикнула Анни. – БРИСЕИДА! БЫСТРО! ВЫТАЩИ ЕГО ОТТУДА! БРИСЕИДА!

Для Брисеиды это было слишком. Она натянула поводья своего коня так сильно, что он вывернул шею, и понеслась накренившись, как сумасшедшая, чтобы погрузиться в лес. Она плакала так сильно, что не могла видеть. Позади нее крики ее матери заполнили поляну. Жеребец скакал с пеной у рта, пока не остановился на месте.

– Какой твой самый большой, самый чистый, самый глубокий страх?

– Ты, я забью тебя до смерти! – вскричала Брисеида, угрожая грибу мечом Энндала.

– У тебя есть еще одна попытка. Ты хочешь остановиться на этом?

Брисеида заставила себя сделать несколько глубоких вдохов. Она все еще была на том же месте, перед теми же деревьями. Она не была напугана до смерти, поскольку смерть не была ее самым сильным страхом. Если собственная смерть не была ее самым сильным страхом, то Жюль не мог быть мертв. Все это была гнусная игра в фальшивку. Никому больше не угрожала опасность потерять жизнь или рассудок. Она снова вздохнула. Она хотела получить шанс выйти победителем из этого испытания, чтобы наконец добраться до Цитадели. Но она действительно не могла представить себе худшего кошмара, чем тот, через который она только что прошла.

– Что произойдет, если я снова ошибусь? Если я провалюсь?

– Мы исчезнем, и лес будет принадлежать только тебе.

От такого ответа Брисеида потеряла дар речи. Что бы она сделала, если бы оказалась брошенной на произвол судьбы, не имея ничего и никого, с кем можно было бы бороться, не имея надежды, за которую можно было бы держаться? Нет, это было немыслимо. Она найдет свой самый глубокий страх. Она не собиралась терпеть поражение после всего, что ей пришлось пережить…

– Может быть, именно это пугает меня больше всего, – подумала она вслух. – Потерпеть неудачу.

Гриб в ужасе покачал шляпой:

– Жаль.

– Нет, это не мой ответ! – воскликнула Брисеида – Я говорила вслух, но я…

– Ты сама это сказала.

– Цитадель! Больше всего я боюсь Цитадели!

– Извини, но уже поздно, ты уже дала ответ.

– Нет-нет-нет! Подожди! ПОДОЖДИ!

Но маленькая химера уже испарилась. Внезапно темнота уступила место мирному сиянию позднего вечера, солнечные лучи играли между ветвями того, что стало обычным лесом.

– Нет, нет, нет! – сказала Брисеида, яростно подгоняя своего скакуна.

Но коню надоело, что с ним так обращаются. Он сердито фыркнул и тремя взмахами отправил Брисеиду кувырком в валежник, а затем бросился прочь.

– НЕТ, НЕТ, НЕТ! – кричала Брисеида, не веря своим глазам, ушам, разодранной спине и натруженным мышцам, она не могла потерпеть неудачу, это было невозможно!

И все же она была там, облаченная в доспехи, одна на фоне величественных верхушек деревьев, танцующих под дуновением ветерка.

Она сделала глубокий вдох.

Словно вся тьма леса проникла в ее легкие и навсегда поселилась в груди. Ее сердце сжалось от боли. Она закрыла глаза. Скоро она не сможет больше этого выносить… Сквозь закрытые веки к ней с мрачной улыбкой скользнуло облако черных нитей. Вихри приняли форму ее доспехов, окутали ее ледяным холодом, подбросили в воздух… Она открыла глаза, увидела сквозь щель белые уши своего скакуна, пущенного в полный галоп. У нее не было времени разбираться, что реально, а что нет. Черный лес собрался вокруг нее, как толпа, сходящаяся к одной точке, к заполненной пустотой раме, к которой безудержно мчался белый жеребец. Несколько монстров также устремились к большой раме. Брисеида взмахнула мечом, завыла от ярости, прошла под носом у оборотня, гигантского циклопа, семиголовой гидры, змеи невероятной длины… и прыгнула в неизвестность.

Как только она пересекла ее, черная пустота рамы заполнилась фигурами и огнями. Большой белый жеребец приземлился на голубой ковер длинного коридора и резко развернулся, чтобы не удариться о противоположную стену. Брисеида продолжала скользить. Она ударилась головой о доспехи и упала вместе с ними на ковер. Ноги в воздухе, голова внизу, она могла видеть сквозь козырек только красивую картинку, висевшую перед ней, изображавшую доблестного рыцаря на белом коне, который гордо размахивал мечом, едва избегая черного леса химер, сгрудившихся позади него.

– Что она там делает? Ее здесь не должно быть.

– Потише, Томас, помоги мне вытащить ее.

– Кто отвечает за этот коридор? Нам не поздоровится!

– Заткнись и тащи!

– Тяжело…

– Из-за доспехов!

– Она дышит.

– Что ты… Да, она дышит!

– Нам не поздоровится, Дональд!

– Заткнись и тащи!

…

– …вышла из картины, мне кажется…

– Но она не химера…

– Вы кому-нибудь рассказали? Никому не говорите.

…

– Это она.

– Точно?

– Точно!

– Но как ей это удалось?

– Брисеида, это я, Кати, ты можешь открыть глаза…

С огромным усилием Брисеида открыла глаза. Резкий свет неоновой рекламы ударил по сетчатке глаза. Слезы текли по вискам. Появилась голова пухлой женщины, загораживая луч лампы, ореол света освещал ее черные волосы.

Кати… Кати… – повторяла про себя Брисеида, копаясь в памяти. Кто эта женщина?

Друг? Враг?

– Все в порядке, Брисеида, ты в безопасности, никто не будет искать тебя здесь, эта территория находится под контролем проводников.

Кати, конечно! Проводник, который встретил ее, когда она очнулась в Цитадели, и которого она снова видела с Бенджи яростно защищающим расписанные в стиле тромплей кладовки. Брисеида собралась с силами и приподнялась на локтях. Ее доспехи были сняты, и на ней была только ее белая одежда, которая теперь была настолько испачкана, что стала коричневой.

– Медленно, медленно, не торопись…

– Бедная девочка, – сказал мужчина позади Кати. – Вся в грязи и синяках с ног до головы! Как ты попала в такую передрягу?