Друга. Как забавно. Он уже почти свыкся с этим словом в отношении Алана.

Нужно было обязательно поблагодарить музыкантов – их выход позволил Уильяму сделать передышку в бесконечном круге бессмысленных расспросов и разговоров с четой Куэрво. Но ненадолго. Уже через минут пять Уилл стал ловить на себе взгляды Марии, а затем кто-то дотронулся до его ноги под столом своей ногой. Очень хотелось верить, что это был Анхель или сбежавшая у одного из музыкантов экзотическая змея. Даже она была бы не настолько ядовита, как Мария Куэрво.

– А помнишь, Уилл, как мы познакомились? – голос Марии прорвался сквозь невидимую стену в сознании Уильяма, и ему пришлось повернуться в сторону женщины. – В этом самом ресторане. Это было чудесное время.

Мария расплылась в улыбке, принимая от официанта подоспевший десерт. Уилл не мог поспорить. Время, когда он еще не знал, ни Анхеля Куэрво, ни его жену действительно было чудесным. Разве что… Уилл обязательно потом пожалеет о своих словах, но сейчас как никогда захотелось стереть эту милую плотоядную – Уилл не мог подобрать другого слова, чтобы описать Марию Куэрво – улыбку с лица женщины.

– Да. Тот вечер действительно был неплох. Я даже сумел подзаработать, – словно невзначай обронил Уильям, зная, что Мария зацепится за сказанные им слова, как рыба за крючок.

– Что?

– А Анхель вам не говорил? Мне заплатили за танец с вами, миссис Куэрво.

«Как жестоко с твоей стороны говорить подобное этой бедняжке. Мог потянуть еще пару лет, – едко отозвался в голове голос Алана. – Но мне нравится. Продолжай…»

Будь Уильям поэтом, он непременно смог бы запечатлеть выражение лица Анхеля в стихах. Удивление, недоумение и раздражение – прекрасный букет эмоций собрался на главе семейства Куэрво. Лёгкое чувство удовлетворения растеклось внутри Уильяма, когда щеки Марии вспыхнули. Женщина заёрзала на стуле, отложила в сторону приборы и уставилась на мужа. Анхель смотрел на жену в ответ, изредка косясь на Уильяма и явно пытаясь сказать: «Ты чего учудил, дружище?». Нет, Анхель не назвал бы Уилла «дружище». Скорее, он бы промолчал и потом снова попросил Уильяма об услуге, которая будет стоить последнему нескольких лет жизни.

– Это правда, Анхель?

– Конечно, нет, – всплеснул руками Анхель. – Уилл, как ты додумался до такого?

Безразличие очень тяжело давалось Уильяму. И все же он нашёл в себе силы, чтобы отложить в сторону вилку, промокнуть салфеткой уголки рта и, посмотрев на наручные часы, тяжко вздохнуть. А чтобы усилить произведённый эффект Уилл еще покачал головой и осуждающе цокнул языком.

– Уже поздно. Спасибо за приятный вечер в знакомой компании. Боюсь, вынужден вас оставить. Завтра рано заступать на смену, – учтиво протянул Уилл, поднимаясь из-за стола, и задвинул под него стул, потянув в свою сторону этим жестом скатерть.

Анхель проследил за Уильямом и привычно хлопнул в ладоши.

– Да. – Анхель подозвал ближайшего официанта. – Думаю, мы тоже пойдём. Час поздний. А завтра рано вставать.

– Но па-ап, – подала голос дочь Анхеля, едва выглядывая из-за стола даже на высоком стуле.

– Не спорь, – холодно отрезал Анхель. – Ты и так слишком долго сегодня гуляешь.

Уилл не стал дожидаться, когда Анхель расплатится по выставленному рестораном счету: бросил на стол несколько купюр за заказанные блюда и поспешил к выходу. Улица освещалась редкими вспышками первой грозы, и Уилл поспешил поднять воротник, ёжась от залившейся за шиворот дождевой воды. Грома слышно не было, но от этого только сильней билось сердце. Город был молчалив. Даже разбивающиеся о землю капли глухими хлопками разбивались на почерневшем тротуаре. Зонт Уильям как всегда забыл дома, поверив катящему по небу дневному солнцу, и теперь жмурился от срывающейся с полей шляпы воды.

Еще одна вспышка разорвала сизое небо уродливым шрамом, и витрине магазина напротив Уилл заметил фигуру Алана. Он стоял у него за спиной, но, обернувшись, Уилл обнаружил только фонарный столб и парочку луж.

«Иди домой, Уилл», – Алан выдохнул слова на ухо Уильяму, и он еще раз посмотрел на витрину на против, в которой все так же отчётливо виднелся силуэт Алана Маккензи.

«Зачем?» – Уилл сунул руки в карманы пальто и, приподнял плечи, походя в этот момент на подозрительную личность.

Уилл даже не удивился тому, как покосились на него полицейские из проехавшей мимо машины.

«Я сказал идти домой, – устало протянул Алан; в его голосе послышались нотки грусти. – И не оборачивайся, чтобы ты не услышал.»

«Меня смущает подобная постановка указаний, – повёл плечами Уилл, медленно шлёпая по лужам. Он еще не так далеко отошёл от ресторана, чтобы не слышать, как Анхель смеётся, придерживая дверь свой жене. – Что будет, если я обернусь? Превращусь в камень или больше никогда не увижу Анхеля?»

Алан не ответил. Вместо насмешек, шуток и ехидных комментариев в ответ Уильяму раздалась только кладбищенская тишина. Алан молчал. Уилл знал ответ. И все же хотел, чтобы Алан сам сказал это.

«Алан, я хочу знать…»

«Нет, не хочешь, – оборвал его Алан. – Ты хочешь удостовериться. Возможно, тебя очень расстроит увиденное. Или просто расстроит. А мне… Мне бы этого не хотелось. Ты ведь мой друг.»

Уилл остановился, ощущая на затылке чужой взгляд. Шины завизжали женским криком, хлопнули двери и время замедлилось. Не обернуться было невозможно. Но ноги не слушались, словно что-то сковало их, сжало невидимой рукой. Каждое движение отдавалось хрустом, тонущим в догнавшем молнию-лису громе, каждый взгляд из-под сведённых к переносице бровей вспышками боли отзывался в сцепляющих череп швах, а каждый глоток наэлектризованного воздуха взрывался в альвеолах. Уильям обернулся – Алан отпустил его, он был в этом уверен – и теперь уже сам не мог сдвинуться с места, врастая ступнями в промокшую землю и глубокие лужи. Мир подёрнулся мокрой пеленой безумия, стекал каплями дождя по невидимой стене между Уиллом и остальным городом и смывал все грехи этого мира в водосточную трубу.

Уильяму еще долго этой ночью будет слышаться раскалывающаяся ореховой скорлупой тишина, пулю в которую всадил Алан Маккензи.

И сниться распустившиеся на голубом платье Марии багровые розы.

Анхель умер мгновенно. Как и его дочь.

Мария прожила еще несколько часов, скончавшись на руках подоспевшего к ресторану Даниэля Куэрво.

Уильям стоял за углом, царапал ногтями шершавый кирпич стены и морщился от попадавших на лицо капель. Возвращаться не хотелось. Как и смотреть в лицо Даниэлю. Ни он, ни Уилл не могли ничего изменить, и все же Уильям чувствовал, как к его собственному виску приставили револьвер и щёлкнули предохранителем, готовясь сделать выстрел.

Если он не сделает его первым.

О смерти Анхеля написала каждая газета города, в красках расписывая все достоинства и благоразумно умалчивая о неприглядных недостатках безвременно ушедшего владельца «Куэрво Платинум». Только ленивый не потоптался по памяти сеньора Куэрво. Даже на работе Уильяма не укрылся от расспросов и сплетен медсестёр. Каждый день всю следующую неделю Уильям избегал Даниэля, только раз поднявшись на его этаж и замерев перед дверью кабинета с поднятым и готовым постучать кулаком. Он должен был поговорить в первый же день, должен был сказать все, что положено. Хотя бы ради уважения к лучшему другу. Но Уилл ушёл, спрятавшись в работе и механической жалости к усопшему.