– Он привёл в дом копов? – не то чтобы Уильяма это удивило, но уточнить подробности все же стоило.

Даниэль нервно усмехнулся.

– Да прошлым летом! Анхель притащил сюда нескольких проституток и начал поливать их новеньким вискарем. И это на кануне отмены закона! Ты представляешь скольких сил нам стоило, чтобы замять это дело?

Уилл представил. В ярких красках. И от этого даже мысленного зрелища ему стало не по себе. Он никогда не сомневался в способностях Анхеля Куэрво и все же глубоко в душе надеялся, что у того хватает ума не ввязываться в проблемы и специфичные для его репутации ситуации. И все же каждый новый рассказ Даниэля поражал Уильяма примерно так же, как откровение о том, что бог действительно существует, а Алан Маккензи древняя сущность, которая ищет себе друзей. И наверно, – Уилл усмехнулся, – Алан был меньшим злом. На фоне пьяного Анхеля Куэрво и его похождений.

Тяжко вздохнув, Уилл потёр глаза. Он не пробыл в особняке и часа и уже чувствовал себя вымотанным.

– А что ты делаешь? – бессмысленная попытка разрядить обстановку, но даже эта фраза далась Уильяму с трудом.

Даниэль окинул взглядом разбросанные перед собой бумаги и скептично покачал головой.

– Анхель попросил разобрать некоторые документы. Очень настойчиво попросил, – сквозь зубы процедил Даниэль, казалось, для самого себя. – Не знаю, что на него нашло, но отказать я ему просто не мог. Он все же мой брат. Единственный. Хотя я не уверен, что у него останутся силы что-то делать после той взбучки, что ему устраивает сейчас мистер Кёниг. И это все по твоей вине!

– По моей?

– Да, – уверенно, не подразумевая контраргументов, кивнул Даниэль, – а кто кричал на половину улицы, что это машина, которую купил Анхель Куэрво? Не ты ли, дружище?! – Даниэль прищурил тёмные глаза, наклонил голову на бок и вгляделся в лицо Уилла, как будто тот должен был чувствовать от этого вину. – Я торчу здесь с этими бумажками, потому что тебе стоит проверить зрение и купить себе очки. А могли бы зависнуть в каком-нибудь баре и попробовать местную выпивку. К счастью, теперь с ней проблем нет.

С отменой Сухого закона жизнь в городе возобновилась с новой силой. Но проблем от этого меньше не стало. Лишённые единственного источника заработка последних десяти лет, банды набросились друг на друга в борьбе за расположение политиков, новые торговые пути и влияние на районы городов. Работы в больнице становилось каждый день все больше, а напиться хотелось каждую минуту. Уилл даже забыл о данном себе обещании не курить и уже на следующий день прикончил «подаренную» Аланом пачку сигарет, очнувшись на последней затяжке. Город пылал в огне безумия, и Уилл не узнавал его. А Алан только повторял, что это «логичное завершение искусственного давления». Ничего логичного в происходящем Уильям не видел, но предпочитал сильно не задумываться. Чтобы голова лишний раз не болела.

Спокойным оставался только Алан Маккензи.

– Не понимаю, зачем я все это делаю. В этих документах нет никакого смысла. Вот что это такое? – Даниэль ткнул куда-то в лист, вглядываясь в мелкие буквы, а затем медленно по слогам прочитал: – «Закладная на жемчужное ожерелье». Причём тут жемчужное ожерелье? Анхель торгует украшениями из платины, а не из жемчуга. Что за… «Золотая подвеска, инкрустированная изумрудами», – вскинув указательный палец, продекламировал Куэрво.

– Может Анхель решил расширить бизнес? – пожал плечами Уилл и взъерошил волосы на затылке.

– В тяжёлые годы кризиса торговал никому не нужной платиной, а как финансы людей пошли на рост, так сразу переключился на золото? Не смеши, меня, дружище. – Даниэль едко ухмыльнулся и покачал головой. – Ни одна налоговая этому не поверит. Матерь божья, у него долг перед налоговой в пятнадцать тысяч долларов! Как… как он планирует это выплатить?

– С божьей помощью? – съехидничал Уилл.

– Спасибо за поддержку.

Сквозь несколько стен, отделявших кабинет Даниэля от Анхеля, доносился разговор на повышенных тонах. Разобрать слов ни Уилл, ни Даниэль не могли, но каждый раз напряженно вслушивались в неожиданную тишину и одновременно выдыхали с облегчением, когда ругань возобновлялась. Алан Маккензи – или Натаниэль Кёниг, разобрать сейчас было достаточно сложно, – пожаловал в особняк Куэрво несколькими часами ранее и не для дружеской беседы о бизнесе. Даниэль сказал, что он был похож на разъярённого быка и накинулся на Анхеля едва перешагнув порог дома. Алан говорил громко и спокойно – и от этого спокойствия по коже пробегал холод. Уилл слышал истеричные нотки в речи Анхеля, и ровный, морозный тон Алана. И был удивлён, почему Анхель Куэрво в принципе еще жив, дышит и даже смеет что-то возражать.

– И, – протянул Уилл, заглядывая в глаза Даниэлю, – ты не хочешь об этом поговорить?

– О чем? – тот с непонимающим видом уставился на Уилла, лизнул кончики пальцев и перелистнул несколько страниц.

– О случившемся. И не делай так больше, пожалуйста, – понизив голос, пробормотал Уилл. Он негромко прокашлялся под насмешливый взгляд Даниэля и продолжил: – Твоя пациентка погибла у нас на глазах. А мы чуть не погибли вместе с ней. Но вот мы здесь, сидим, как будто ничего не произошло, и разговариваем о финансовых проблемах твоего брата. Разве… Разве мы не должны испытывать чуть больше эмоций на этот счёт?

Даниэль помедлил, явно наслаждаясь покрасневшим лицом Уильяма. Куэрво прекрасно знал, как вывести Уилла из равновесия. Прямо как Алан Маккензи. Но если в случае последнего не нужно было задаваться вопросом, откуда он столько знает о Уильяме Белле, то здесь Уилл был сам виноват в установившейся между ним и Даниэлем неглубокой пропасти.

– Хочешь поговорить об этом? – Даниэль повторил свой жест и расхохотался. Холодно и отрешённо. – Не знаю, как ты, malparido, а для меня мисс О’Брайан была, как ты заметил, пациенткой. Дорогостоящей пациенткой на минуточку, – заметил он. – И очень сложный случай. Да, мне жаль, что не удалось собрать достаточно материала для докторской. И не удалось, судя по всему, помочь этой девушке, но я не могу на этом зацикливаться, Уилл. Жизнь идёт. Мы теряем и более близких нам людей. Тебе это известно намного лучше, чем мне.

Анна. Было подло со стороны Даниэля приплетать в разговор старшую сестру Уильяма. Но он прав. Уилл не знал Кэтрин О’Брайан. Уилл видел Кэтрин настолько мало раз, что пересчитать каждый можно было по пальцам одной руки, даже если на ней не будет хватать парочки пальцев. Тогда почему он должен что-то чувствовать? Почему он должен беспокоиться о произошедшем и переживать? Он не знал эту девушку и не видел ни одной причины, чтобы горевать по ней. Разве что…

Уилл замотал головой. Нет, он чувствовал себя странно определенно не из-за Алана Маккензи. И уж точно не из-за копошащегося в душе чувства вины перед ним.

Но тогда почему было так мерзко смотреть в собственное отражение? Почему было невыносимо закрывать глаза и вновь жмуриться от всполохов лижущих небо языков пламени?

«Потому что ты видишь ее моими глазами…»