едва не выкатились из орбит, а рот непроизвольно открылся и застыл в непонимании.

– Ну и дела, – шокированным тоном произнесла она.

– Пожалуйста, не дави на меня. Итак…

Юлиан замер, увидев Моритца Зенхайзера, который загородил своим телом ворота. Среди простоватых студентов академии он смотрелся настолько величественно, что все обходили его стороной.

– Договорим потом, – сказал Юлиан и, махнув рукой, отправился в сторону Зенхайзера.

– Куда ты? – кинула вдогонку Хелен, но юноша никак не отреагировал.

Прошло всего лишь пять дней после встречи в «L’Assiette», и Юлиан никак не ожидал, что настолько скоро вновь увидит Моритца.

– И здесь ты учишься? – поворотил носом Зеннхайзер, после того, как окинул взглядом школьный двор.

– Вы видите здесь что-то необычное?

– Я ожидал, что внук сеньора Раньери должен учиться в Оксфорде или Кембридже.

– Он предлагал мне.

Юлиан не соврал.

– Но ты выбрал Свайзлаутерн, – непонимающе ответил Зеннхайзер.

– Не хочу до конца жизни быть ему обязанным.

Зеннхайзер улыбнулся.

– Похвально. Весьма похвально. Но, к сожалению, академия Болеслава – не та ступень, с которой начинается большая карьера.

– Мне не нужны никакие большие карьеры.

Юлиан не любил, когда кто-то усиленно пытается углубиться в его личные дела. Вряд ли Зеннхайзер пришёл сюда для того, чтобы узнать, как дела, поэтому стоило поскорее закончить этот разговор и перейти к сути.

– На твоём месте я бы прислушался к совету деда, – сказал Зеннхайзер и вышел за пределы двора.

Юлиан спешно проследовал за ним.

– У вас ко мне что-то важное? – спросил он.

Зеннхайзер вновь улыбнулся. Скорее всего, его развеселила деловитость Юлиана, который пытался показаться серьёзным и солидным человеком, способным наравне беседовать со взрослым и, откровенно говоря, непростым визави.

– Думаю, тебе это будет интересно, – сказал Зеннхайзер. – Вчера мне повезло, и я встретился с Рейнхардтом. Ненароком произнеся твоё имя, я с удивлением узнал, что он тоже не прочь с тобой встретиться.

Юлиан нахмурил брови.

– Выходит, он знает меня?

– Не интересовался, откуда именно. Но, судя по всему, ты мне не солгал – вы знакомы.

– Что ему от меня нужно?

– Я думал, это ты мне скажешь. Я видел Рейнхардта всего лишь второй раз в своей жизни, и подружиться с ним не успел.

– Встреча с ним может быть опасной для меня, – признался Юлиан. – Не исключено, что он захочет меня убить.

– Убить? За что?

– Думаю, причины имеются. Я готов с ним встретиться, но только в каком-то людном месте. Парке, например.

Зеннхайзер задумчиво потёр гладкий подбородок.

– Не в нашем положении ставить ему условия.

– Где он хочет встретиться?

– Не уточнял. Но я передам ему ваше предложение. Городской парк на Свайзерштрассе. Устроит?

Юлиан завис на некоторое время. Его губы начали дрожать.

– Что с тобой? – поинтересовался Зеннхайзер.

– У меня будет хоть какая-то гарантия безопасности?

– Ты действительно думаешь, что кандидат в мэры устроит кровавое убийство прямо на глазах у толпы людей? Даже если он действительно тот, о ком ты говоришь, забота о репутации ему не позволит.

– Вы даже не представляете, на что он способен.

– Я не понимаю тебя. Неделю назад ты умолял меня о встрече с ним. Теперь, когда он согласился, ты вдруг понял, что тебе страшно?

Зеннхайзер был прав. Юлиан не должен так резко менять свои мотивы.

Кроме того, он оставался единственным человеком в городе, кто знал правду о Сорвенгере и имел хоть и иллюзорные, но не нулевые шансы его остановить.

– Я согласен, – хриплым голосом произнёс Юлиан. – Встречусь с ним. И поговорю как мужчина с мужчиной.

Должно быть, это звучало смешно. Юлиан поставил себя – безбородого мальца, в один ряд с настоящим монстром – Сорвенгером.

Но Зеннхайзер смеяться не стал.

– Славно, – сказал он. – И не забывай. Я должен быть обо всём в курсе.

– Вы узнаете всё до последнего слова, – пообещал Юлиан.

Зеннхайзер улыбнулся и, спустя пять минут, попрощался с юношей и отправился по своим делам.

Последующие за этим два дня Юлиану сложно было дышать. Ком, засевший в горле, упорно отказывался уходить, а судорожное дрожание ног не покидало его, казалось бы, даже по ночам.

Юлиан почти ничего не ел. Он пил много воды – живительная влага освежала его, но лишь на какое-то время.

Он всё ещё чувствовал, что это какой-то обман. Юлиан так долго искал встречи со своим смертным врагом, но, получив свой шанс, впал в полнейшую апатию. Его могло ожидать что угодно – победа, смерть или полное забвение.

О свиданиях с Магдаленой не могло идти и речи. Юлиан сослался на учёбу, но сделал это крайне неубедительно. Но он был уверен, что она поймёт его тогда, когда он раскроет правду. Сейчас же он мог находиться только наедине с самим собой.

Спал он тоже очень мало. Скрипя кроватью до рассвета, он не переставал рисовать в своей голове картины грядущего. Иногда он своими руками душил Сорвенгера, улыбаясь и громко смеясь. Юлиан едва ли вслух праздновал победу, но, приходя в себя, сталкивался с суровой реальностью, которая не всегда походила на ожидания.

Во снах Сорвенгер не церемонился с Юлианом. Едва увидев юношу, он протягивал руку в его сторону, проникая внутрь грудной клетки. Несмотря на попытки сопротивления, Юлиан проигрывал, а его бьющееся сердце оказывалось в руках ликующего Сорвенгера.

Он не готов.

Но никто из героев не был готов к своему подвигу. Он приходил спонтанно, и все они побеждали лишь при помощи чуда.

Юлиан не был героем легенд. Но прямо сейчас он, подобно избранным, являлся последней надеждой.

Он не мог пойти на встречу без какого-либо плана. Поэтому выпросил у Гарета старый диктофон, который ненароком однажды заметил в его сумке.

– Зачем он тебе? – удивился тогда сосед.

Юлиану было страшно говорить правду.

– Ты узнаешь позже, – сказал он. – Обещаю, ты окажешься первым, кто послушает эту кассету.

Это объяснение устроило Гарета. Будучи по натуре азартным человеком, он любил гнетущую атмосферу неизведанного.

Когда Юлиан надевал кеды, ему пришла в голову идея сдаться. Бросить всё и отправиться к Магдалене – ибо там, по крайней мере, он не подвержен угрозе смерти. Но внутренний демон толкал его вперёд, потому что не мог иначе утолить свой голод.

Юлиан посмотрел на Гарета. Вполне возможно, он видел его в последний раз.

Было страшно. В этот момент он осознал, что Гарет ему так же дорог, как Хелен, Пенелопа или Уэствуд. Несмотря на то, что Юлиан не так долго был знаком с ним, он успел привыкнуть к этому весёлому, обаятельному юноше со своеобразным чувством юмора.

Юлиану хотелось встретиться с Йоханом для того,