— Выкладывайте свою версию!

— Дело вот в чем, сэр. Я был с вами в воскресенье вечером, когда вы познакомились с Пленмеллером в «Красном льве». Помните, мне не пришлось ему рассказывать, кто вы такой, потому что он сам вас узнал и заговорил об одном из ваших прошлых дел? Стало ясно, что он отдавал себе отчет, с чем ему придется сражаться. По его разговору было ясно: Пленмеллер заранее знал, что Скотленд-Ярд пришлет сюда одного из своих лучших людей.

— В каком смысле одного? — насторожился Хемингуэй.

Полковник рассмеялся:

— Не вгоняйте старшего инспектора в краску, Карсторн! Но он может оказаться прав, Хемингуэй! Не имея алиби, Пленмеллер должен был готовиться к обыску в своем доме. Если вы считаете, что он не зарывал оружия, то как он с ним поступил?

— Я бы предположил нечто более замысловатое.

— Камера хранения на железнодорожной станции?

Хемингуэй покачал головой:

— Тривиально. И потом, Пленмеллер понимал, что, охотясь за настоящим оружием убийства, я бы сразу стал искать там. Если бы все происходило в Лондоне, то меня интересовало бы, не арендовал ли он сейф, но здесь это, наверное, невозможно?

— Боюсь, нет, сэр.

— Хотя и это было бы слишком очевидно, — заметил Хемингуэй. — Наверное, Пленмеллер спрятал его в месте, о котором я бы не подумал. Значит, пока придется опираться на косвенные улики или проштудировать все его книги — вдруг он уже использовал данный ход?

Сержант, напряженно размышлявший, вдруг сказал:

— Мистеру Пленмеллеру следовало заявить об оружии сразу после смерти брата. Хранить оружие было незаконно. Не хочу сказать, что нам надо привлечь его к ответственности, он же не обязан знать все правила и может думать, что раз срок лицензии еще не закончился, то все нормально. Давайте отправим к нему кого-нибудь из наших как бы для рутинной проверки? Констебля, который объяснил бы, что оружие покойного Пленмеллера не передано наследнику согласно закону. Как бы он тогда поступил?

— Заявил бы об оружии в шкафу, отрицая, что знал про «кольт», — ответил Хемингуэй.

— Разве это не выглядело бы подозрительно, сэр?

— Да, но вам все равно не доказать, что он лжет. Я насмотрелся на Гэвина Пленмеллера и заранее не завидую вашему констеблю. Гэвин изобразит готовность помочь, но констебль поймет, что легко отделался, если не будет вынужден перевернуть все сундуки и ящики в доме в поисках пистолета. Добьется он одного: Пленмеллер сообразит, что у меня на уме. Нет! Пусть он воображает, будто обвел меня вокруг пальца, пока я не смогу защелкнуть на нем наручники. Мало ли что, вдруг он решит, что мое место — на столе в морге?

— Ну, на подобное он не решится! — воскликнул сержант.

— А мне кажется, что если Пленмеллер примет меня за настоящего Шерлока Холмса, то сочтет это лучшим выходом. Жаль, что я не Шерлок Холмс, а то уже нашел бы тайник с «кольтом» с помощью метода дедукции. Увы, мне приходится довольствоваться имеющимися уликами…

— Послушайте! — сказал полковник. — А не слишком ли мы торопимся? Мы, все трое, говорим так, словно не существует сомнений, что убийца Уорренби — Гэвин.

— Их не существует, сэр, — спокойно ответил Хемингуэй.

Услышав слова Хемингуэя, полковник вопросительно уставился на него.

— Откуда такая уверенность? — спросил он.

— Чутье.

— Что? — не понял сержант.

— Старший инспектор говорит о своей интуиции, — объяснил полковник. — Что ж, Хемингуэй, вы свое дело знаете. Каковы будут ваши последующие действия?

— Я бы попросил сержанта Карсторна кое-что выяснить, если не возражаете, сэр.

— Я с радостью! — воскликнул польщенный сержант.

— Задание именно для вас, — продолжил Хемингуэй. — Вы знакомы с этим человеком и однажды даже допрашивали его. Скажите, что не записали его слова, или соврите еще что-нибудь: нам не нужно, чтобы он разнес по всей деревне, что вы задаете вопросы про Гэвина Пленмеллера.

— Можете на меня положиться, — заверил сержант. — О ком речь?

— Кажется, вы ни разу не называли мне его имени. Но я помню, как вы описывали мне действующих лиц и упомянули некоего старожила, чей коттедж расположен напротив Вуд-лейн.

— Его зовут Джордж Рагби, сэр.

— Рагби! Значит, вы тогда назвали его фамилию, сейчас я ее вспомнил. Память уже не та, что раньше, — пожаловался Хемингуэй, качая головой.

— Жаль, сэр. — Сержант не сдержал улыбки. — Ну, да ничего, хватит и той, что осталась. Что мне следует узнать у Рагби?

— Вы мне говорили, что он видел, как в субботу вечером миссис Клиберн и Пленмеллер уходили из «Кедров». Вы попытались узнать, не сделал ли один из них чего-нибудь подозрительного, и получили отрицательный ответ. В руках у них не было ничего, в чем могла бы быть спрятана винтовка. Тогда нас интересовали эти два вопроса. Но по-настоящему важное от вас ускользнуло. Не обижайтесь, от меня тоже — потому, наверное, что вы столько болтали, что не давали мне времени подумать, — добавил он. — Сейчас мне необходимо знать, кто первым появился на Вуд-лейн — миссис Клиберн или Пленмеллер.

— Господи! — вырвалось у сержанта. Умоляюще глядя на начальника полиции, он произнес: — Простите, сэр! Это я действительно упустил. К тому времени я стольких уже опросил! Это не оправдание, но я никого не заподозрил, а старик Рагби из тех, кому на самый простой ответ нужно не менее получаса. Я решил, что он наверняка увидел сначала Пленмеллера, а потом миссис Клиберн. — Он посмотрел на часы. — Если не возражаете, сэр, я прямо сейчас отправлюсь в Торнден. Полицейский участок там в двух шагах от коттеджа Рагби, и я притворюсь, будто у меня дело к Хобкирку. Если Рагби сидит в саду, то я подойду к нему, и мы пообщаемся. Это я говорю на случай, если кто-то будет за мной наблюдать.

— Действуйте, — разрешил полковник. — Только так, чтобы Рагби не почуял подвоха, Карсторн!

— Будет исполнено, сэр. Я пожалуюсь, что, старший инспектор сделал мне замечание, ведь я не подал письменный рапорт с его показаниями.

— А надо бы! — заметил Хемингуэй, когда за сержантом закрылась дверь.

— Вы оказываете на моих подчиненных деморализующее действие, — сурово заметил полковник. — Между прочим, вы предприняли что-нибудь в связи с тем, другим делом? Я про Эйнстейбла.

— Я попросил свое начальство аккуратно навести справки, сэр. Кстати, теперь эту просьбу можно отменить, — ответил Хемингуэй, вставая и собирая свои бумаги.

— Я рад, что вы ставите на этом точку.

— Меня это не касается, сэр. Если у вас больше нет ко мне вопросов, то я пошел. До возвращения Харботтла я почти ничего не могу предпринять, разве что усадить клерка Уорренби за документы, которые я забрал из Фокс-Хауса, хотя с этим можно подождать. Лучше я сначала поужинаю.