Когда собрала волосы в пучок, не узнала сама себя. Очень этому обрадовалась – по понятным причинам. Взяла из холодильника бутылку воды, пакет орешков, горсть шоколадных конфет. Освежила макияж, но сделала его не таким, как обычно. Дело кончилось тем, что консьержка вылупила на меня глаза.

Я вышла из лифта, спустившись в лобби, где она пила кофе вместе со своей знакомой. Лобби помещалось в углу, за ящиками с цветами и пальмами. Консьержку звали Эмма Теобальдовна. Это была высохшая маленькая старушка с ножками-палочками и маленькими ручками. Правда, пальцы были унизаны перстнями. Глаза консьержки на морщинистом лице сверкали, как изумруды. Парик на ней сейчас был пышный, в локонах. Цвет – «жемчужно-русый». Платье она носила, как правило, чёрное, с воротником из брюссельских кружев.

– Позвольте… Неужели Марианна? Что с вами сегодня? Вы прямо-таки как учительница. Правда, юбочка коротковата.

– Ничего, сойдёт. – Я соображала, как перевести разговор на парики. – Ой, какая прелесть! Такого у вас ещё не было. – И указала на её причёску.

– Недавно приобрела. Правда, мне идёт?

Я охотно кивнула.

– Это вам, молодым, парики только для забавы нужны. А у меня другого выхода нет. Подруга, актриса, недавно скончалась. Своего сына попросила мне передать свой реквизит. Этот тоже в наследство достался. – Эмма кончиками пальцев дотронулась до локона. – Ой, там столько всего разного есть – до сих пор ещё не разобрала…

– А можно мне до завтра два парика взять? Срочно надо – погибаю!

– На карнавал, что ли, едете? – рассмеялась старушка. – У вас же шикарные волосы. Впрочем, какое моё дело? Просите – дам.

– Ой, спасибо! Я утром верну обязательно. Дорога ложка к обеду, так что я и заплатить могу за прокат…

– Обижаете, Марианна. Мы же соседи. Должны помогать друг другу. Может, и я у вас что-то попрошу. Сейчас можете зайти ко мне? Я же в зоне хранения парики не держу.

– Конечно, зайду! – Я была готова кинуться ей на шею. – Давайте любые парики, мне всё равно.

– Только уж обязательно верните, – чуть не со слезами попросила консьержка. – Мне каждый из них дорог. Халима, поди сюда! – позвала они из клиринговой зоны уборщицу-таджичку.

Та немедленно выскочила в холл – в зелёном фартуке, в резиновых сапогах и в цветастой косынке.

– Побудь за стойкой минут десять. Потом будем ставить хони-трапы. Это медовые ловушки для тараканов. Новый дом, а уже развелись, паразиты!

– Ага, ага, хорошо! – с готовностью закивала Халима.

Из клиринговой зоны послышался лай. Там одна из жиличек мыла лапы двум своим таксам.

– Идите, идите. Я сделаю всё, не бойтесь. Никого не впущу.

– Подберём вам парики – первый сорт!

Эмма корявым пальцем с длинным ухоженным ногтем ткнула кнопку вызова лифта. Я достала смартфон, узнала время. Уже почти пять. На дорогу выделим час. Может, оно и к лучшему. Многих детей родители успеют забрать. И у нас будет больше возможностей без помех поговорить с Иваном.

28 апреля (вечер). В начале седьмого я уже заворачивала к Лёльке во двор. По дороге опять попала под дождик. Теперь мой белый «Форд-Фокус» весь переливался, будто усыпанный бриллиантами. Солнце, склоняясь к северо-западу, освещало городок, зажигало лужи расплавленным золотом. Наверное, Лёлька меня ждёт дома. Лишь бы с Ваней ничего не случилось!

Вместо меня из «Форда» вышла дама с волосами цвета воронова крыла, в короткой юбке и светлом пиджаке. Парик был в форме стрижки-каре и очень шёл к моим глазам. Для Лёльки захватила пышный «каскад» тона «лесной орех». Сначала хотела взять рыжий, но поняла, что он будет сильно бросаться в глаза. А нам надо, по возможности, быть незаметными.

Выскочив из «Форда», я поняла, что бабки в Лёлькином дворе меня не узнали. Они тут же зашептались и стали показывать пальцами в мою сторону. А вообще-то я сюда ездила часто, и соседки со мной здоровались. Обрадованная этим обстоятельством, я влетела в парадное. Оттуда как раз выбегал Егорка – Лёлькин сосед уже по лестничной площадке. Он тоже меня не узнал.

Лёлька ждала в прихожей – такая прекрасная, что не хотелось её переодевать. Но делать нечего – шеф приказал. Здороваясь, мы припали друг к другу щеками. Потом я достала из сумки пакет с париком. Лёлька принесла из комнаты пачку заколок-невидимок.

Поскольку моя дорогая подруга была блондинкой, её красота легко подчеркивалась и приглушалась косметикой. Вот и сейчас я, мысленно ругая себя последними словами, плотно прижимала её золотые кудри к голове и фиксировала их. Потом натянула сверху этот вульгарный парик. Нарисовала подруге совершенно другое лицо. Со мной такой номер не прошёл бы, а вот Лёлька изменилась кардинально.

Рядом шла девчонка в облегающей куртке из искусственной кожи, брюках-стретч и в низких замшевых ботиночках цвета старого мха. Вряд ли её сейчас узнали бы даже в пожарной части. Несмотря на вечер, мы надели тонированные очки. И в таком виде выскочили к машине.

– Ах, вот твой новый лимузин!

Меня покоробила насмешка в Лёлькином голосе.

– Какие есть, на таких и едем! – с вызовом ответила я. Лёлька поняла, что переборщила.

– Ладно, мать, не дуйся, – примирительно сказала она. – Двигай, я покажу дорогу.

– У меня в навигатор все карты загружены, – проворчала я. Но потом сменила гнев на милость. – А показать всё равно не мешает.

Мы с Лёлькой, конечно, покурили. От волнения я сделала несколько затяжек, за что потом себя изругала. Несчастная подружка могла теперь курить только в квартире. Ни на лестнице, ни на балконе делать это не разрешалось. В других домах закон нарушали, как хотели. Но здесь оказалась очень вредная старшая по подъезду. Она распространила свою власть на весь дом, потому что остальным было лень корячиться. Времени у пенсионерки было много, а извилин в черепе мало.

Кроме того, Лёлька не была прописана в квартире. И эта гадина угрожала заявить в полицию. Лёлька и послала бы её по известному адресу, но квартирная хозяйка умоляла этого не делать. Боялась ссориться с начальством – ведь ей тут жить. Лёлька, скрепя сердце, пообещала молчать.

Детский сад помещался во дворе, тоже неподалёку от проспекта Ленина. На площадке орали, визжали, ревели, смеялись, дрались, играли, бегали дети буквально всех возрастов. Кого-то из них забрали родители и выпустили погулять уже из дома. Других мамы и бабушки ждали на скамейках, потому что мелкие никак не хотели расставаться с Иваном.

По инструкции, воспитатель должен был находиться с детьми до семи часов вечера. Круглосуточная группа жила по своим законам. Если за ребёнком не приходили, требовалось вызывать полицию и отправлять его в детский центр. Иван и рад был бы забрать чадо домой, но не имел права. Родители, кстати, являлись теперь гораздо раньше. Знали, какая потом будет морока.

Ваня как раз обсуждал с мальчишками грядущий Парад Победы, а также новый танк «Армата». Кстати, он тоже нас не узнал, и пришлось подойти поближе. Тут же возникли ещё две мамаши и утащили за руки ревущих детей. Мы с Лёлькой переглянулись. Впервые на нашей памяти детки не хотели идти из садика домой. Радовало нас пока только то, что сам Иван был в порядке.