– Он вас выгнал? – оторопела я. – Когда?..

– Через несколько дней после ареста брата.

– Об этом мы чуть позже поговорим, – прошипел мне Богдан. – А пока постараюсь вкратце объяснить, как мне видится этот конфликт. Я имею в виду события на Украине. Это напоминает одну из притч о царе Соломоне. Ту самую, где две женщины едва не разорвали ребёнка, когда каждая тянула его к себе. Вот так происходит с Донбассом. Только вместо двух женщин его тянут две страны. А в мутной воде очень удобно ловить золотых рыбок. Желающих, как всегда, слишком много. Потому и продолжается эта война. В костёр патриотизма постоянно подкидывают полешки. Для боёв требуются солдаты, которые создадут красивую картинку в телевизоре. Большая разводка преподносится как героическое сражение. Грабить и воровать лучше всего в форс-мажорных обстоятельствах.

Иван молча слушал, не выражая своих эмоций. Он ещё не кивал, но уже и не заедался после каждого слова Богдана. Просто смотрел на синий залив с белыми барашками, на камешки в песке, на кучки тины. На чаек, которых гонял Герцог Альба. Воспитатель привык общаться с детьми, решать их маленькие проблемы. А тут пришлось сразу задать себе очень много вопросов.

– Я понимаю, что говорю страшные вещи. По крайней мере, с твоей точки зрения, – продолжал Богдан. Я никогда не видела брата таким мудрым и отрешённым. – Но ситуация именно такова. Одни разжигают войну, другие спасают несчастное население. И все, заметь, при деле. А у меня вопрос. Какая страна допустила бы захват своих территорий непонятными отрядами, пришедшими из-за рубежа? С сепаратистами воюют везде. И никто не считает это фашизмом.

– Я одно понимаю – Денис «присел» надолго, – медленно проговорил Ваня. Губы его шевелились, а зрачки застыли в сером желе глаз. – Пусть из самых лучших побуждений, но совершил преступление. И я отправился к Глинникову, искренне надеясь хотя бы на сочувствие. Фронтовики – особые люди. Для них братство свято. Он всегда на это упирал. А тут ответил, что адвоката искать не станет. Денег у фирмы мало, всё ушло на другие статьи. Да и с точки зрения пиара это ему не выгодно. Никто не будет расписываться в причастности к неудавшемуся похищению человека. Они, дебилы, шефа не так поняли. А Глинников как узнал про ту историю, так и прилип к потолку. Попросил ведь привезти девушку вежливо, чтобы задать кое-какие вопросы. А Классен с Водовозовым просто не нашли к ней подхода. И вообще, они в «Мангусте» больше не работают. Каждому дуболому адвоката нанимать – без порток останешься.

– Я тебе больше скажу, Ваня, – всё так же негромко и доверительно продолжал Богдан. – Вот Глинников ездит на «Бентли». Зубарев чаще всего появляется на «Майбахе». Как думаешь, откуда это у них?

– Глинников говорил, что машина не его, – рассеянно ответил Иван. Несмотря на понятное волнение, он оставался очень точным и справедливым. – Ему Сокол авто одолжил, зять Зубарева.

– Ах, вот оно что! Ты знаешь, кто такой Сокол? Вернее, чем он занимается? Это – скромный военком из Екатеринбурга. Откуда у него «Бентли»? А я скажу. Он вербует добровольцев в Донбасс и наживается на этом. Ему платят с головы – за каждого бойца. А потом их называют ополченцами, а не наёмниками. И государство за них не отвечает. Всё дело в словесной казуистике. И поощряют их всемерно. Хотя бы тем, что оправдывают это безобразие. Не пресекают деятельность того же Сокола…

– Я этого не знал, – наконец-то выдавил из себя Ваня.

Герцог Альба опять прибежал от залива, прыгнул на скамейку. Хозяин обнял его за шею.

– Конечно, Металлург-Зубарев будет корчить из себя благодетеля, пламенного патриота и вообще святого. Народу при вербовке обещают златые горы. Но, как говорится, не факт, что это будет у тебя. «Донецкие», потеряв власть в Киеве, стали воевать на своей территории. А на кой бес нам-то в это дело влезать? Тебе, к примеру, или Денису? Неужели дураками быть нравится? Теперь вот твоего брата с приятелем посадят. А могли бы убить в Донбассе. Да будь Глинников тем, за кого себя выдаёт, он бы Денису помог. А вот лично ты можешь брату своему скидку заработать…

– Постойте! – Иван сильно наморщил лоб. – Почему вы называете Зубарева Металлургом?

– Это его кличка. Он же бандит. Ты не знал? – Богдан искренне удивился. – Это ведь секрет Полишинеля.

– Нет, я не знал. – Иван с ужасом смотрел на нас. – Семён Федорович говорил, что воевал в Афганистане…

– Там воевал Артём, то есть Айрат Сарутдинов. Его Зубарев выжил из Сочи. А сам он – уралмашевский «браток», который потом ходил под Аргентом. Одним из самых жестоких, отмороженных главарей ОПГ…

– Но ведь человек может покаяться, – пробормотал Иван. – А таком и в Писании сказано.

– Этот не покаялся, а просто сменил окрас. В девяностых было модно одно, сейчас – другое.

– А Глинников? Тоже?.. – Иван совершенно потерял голос. – Где он руки лишился?

– Про него ничего не знаю пока, – признался мой брат. – Может, правда в Донбассе. Он ведь оттуда, из Горловки?

– Да, оттуда. А вдруг Илья Сергеевич сам про Зубарева не в курсе?

– Вряд ли, – подумав, ответил Богдан. – Бандитское мурло не соскребёшь. Ты что, Ваня, с печки упал? Серьёзно считаешь, что в Лугандо воюют одни герои? Сам-то бывал там хоть раз? А братец твой мотался туда? Ну, или его кореш Классен? Нет? Так я и думал. Знаете всё со слов Глинникова, а то и самого Металлурга. Уж кому-кому, а своякам и прочим брателлам там сейчас – самое место. Это для них – земля обетованная. Памятью нашего с Марианной отца, которого бандиты расстреляли, клянусь, что говорю чистую правду. Таким глупышам, как вы, можно сказки сказывать. А серьёзные люди всё понимают. Да, в Донбассе присутствуют разные люди, не спорю. Но слишком уж много там уголовников и даже террористов. И не народную власть они устанавливают на захваченных территориях, а полный бес, то есть беспредел. Отжимают бизнесы, похищают и пытают людей. В открытую грабят и насилуют. А уж сколько квартир перевели на себя – со счёту сбиться можно. Честно говоря, мне по барабану все эти политические разборки. Будь там какая-то приличная альтернатива киевской власти, слова бы не сказал. В Абхазии, в Приднестровье тоже всякое случалось. Но всё же это действительно были очаги народного сопротивления произволу. Лично знаю человека, который в обеих этих точках сражался добровольцем…

Я знала, что брат имеет в виду отца Влада Брагина. Сам Роман Григорьевич предпочитал своё прошлое не афишировать.

– Но в Лугандо он не поехал бы никогда. При некотором внешнем сходстве это – совершенно другая песня. Трудно представить, что какой-то казачий атаман может захватить город, держать его в ужасе. Пороть там всех, включая женщин. Но это – правда. Самое главное, что все преступления списываются на укропов, на хунту. Поэтому и выпячивают «зверства карателей» – чтобы всё выглядело правдоподобно.

Иван молчал, водил пальцем по скамейке. Время от времени он порывался что-то спросить у Богдана, но потом раздумывал. Чуть погодя на него напала нервная икота. Я молча протянула бутылку с водой.