— Он и есть хороший человек. Когда Трея хоронят?

— Сегодня во второй половине дня.

Деке удивленно выпрямился.

— Похороны Трея сегодня во второй половине?

— Ну да. В шесть. В очень узком кругу, все очень секретно. Я намерен сохранить это в тайне от газетчиков. Люди из службы медицинских экспертиз в Лаббоке оказались достаточно любезны, не сообщив прессе, что его тело уже отдано. Вчера ночью его перевезли в Похоронный дом Джеймисона. Если бы мне удалось похоронить Трея с минимальным ажиотажем вокруг этого события… — Он выхватил белоснежный носовой платок, чтобы протереть свои очки, и, близоруко щурясь, посмотрел на Деке. — Может быть, вы хотели бы присутствовать на похоронах? Трей вас уважал. Хотя уважал он очень немногих. И он был очень доволен, что дом его тети купили именно вы.

— Значит, в шесть, говорите? — Деке взглянул на свои часы. Они показывали четыре. У него еще масса времени, чтобы заехать за цветами и успеть на похороны. — Я обязательно приду, — пообещал он.

Пожав друг другу руки, они расстались, и Деке направился заказывать траурный букет в магазин «Цветы Марты» в Керси.

— Красные гвоздики, — попросил он хозяйку, поскольку решил, что Трею наверняка нравился красный цвет. — Большой венок.

— А они закончились, — сказала Марта.

— Закончились? Мне всегда казалось, что красные гвоздики — это главный товар в цветочном магазине.

— Но только не тогда, когда приходит один покупатель, который забирает все.

— Ага, понятно. А как тогда насчет белых?

Деке пришел к могиле пораньше. Лоуренс Стэттон еще не приехал. Стоял обычный июньский вечер, когда перед наступлением сумерек в «Ручке сковородки» постоянно дующий ветер начинает затихать, а дневная жара постепенно идет на убыль. Сегодня будет красивый закат. Это хорошо. Деке принес к открытой могиле рядом с местом вечного упокоения Мейбл Черч венок из белых гвоздик. На поперечине деревянного креста, который будет установлен на могиле до того, как здесь появится надгробный камень, грубым курсивом было написано: Трей Дон Холл.

Деке присел на каменную скамью. По всему кладбищу на легком ветерке шелестели стоявшие в вазах или лежавшие на надгробьях цветы, которые мертвым принесли люди, любившие их при жизни. Большинство из них были искусственными, а немногие живые цветы были оставлены увядать на солнце. Неподалеку он заметил две расположенные рядом могилки, заваленные грудами свежих цветов, и подумал: «Вот где, оказывается, те самые красные гвоздики».

Несколько мгновений Деке задумчиво смотрел на холмики свежей земли, потом встал и медленно направился к ним. В мозгу звенело знакомое чувство. Еще не дойдя до витиевато украшенных надгробий, он уже знал, что на них написано, кто купил все эти красные гвоздики и почему. Воткнутая среди цветов записка подтвердила правильность его догадки. «А теперь, мои дорогие, покойтесь с миром».

Деке издал громкий стон. Дурак, дурак! Какой же я дурак! Как он мог быть настолько слеп, чтобы не заметить очевидных вещей, находившихся у него прямо перед носом?

Словно сумасшедший, он бросился к машине, схватил свой сотовый и лихорадочно набрал номер Мелиссы. «Пусть только она будет дома. Пусть она будет дома», — стучало у него в мозгу.

Она оказалась дома.

— Папа? — произнесла она голосом, в котором при обращении к нему в последние дни постоянно звучало бесконечное удивление.

— Мелисса, я должен спросить у тебя что-то очень важное. От твоего ответа очень многое зависит. Я хочу, чтобы ты вспомнила то лето после твоего окончания школы и сказала мне, правильны ли мои догадки.

Последовала долгая пауза.

— Папочка, мы с мамой очень волнуемся за тебя.

— Мелисса!

Деке задал свой вопрос.

— Среди нас, школьников, ходили всякие слухи, — ответила дочь, — но из уважения к ее родителям мы держали свои соображения при себе. Это было довольно обидно и болезненно, но все остальные, похоже, купились на эту историю. Стал бы Трей иметь с ней какое-то дело? Да ни за что на свете! Он презирал эту девчонку.

«Вот так», — подумал Деке, внезапно вспомнив единственную строчку, которая запечатлелась в его памяти из всего школьного курса английской литературы: «О, какую сложную плетем мы паутину, впервые ступив на путь обмана»[24].

Глава 66

Подъехал катафалк, за которым следовала машина Лоуренса Стэттона, и тут же Деке увидел, как в ворота кладбища повернул «сильверадо» Джона. Идя навстречу адвокату, Деке чувствовал, что весь дрожит.

— Мистер Стэттон, мне ужасно жаль, но у меня появилось очень важное дело, которое требует моего немедленного участия. И я не смогу остаться на церемонию похорон.

Лоуренс взглянул через его плечо на венок из белых гвоздик.

— По крайней мере, спасибо вам за этот венок. Это было очень любезно с вашей стороны.

— У меня есть ваш номер. Я позвоню вам попозже и сообщу новость, которую вы будете рады услышать.

— Я не позволю своему любопытству задерживать вас, но буду с нетерпением ждать вашего звонка. Хорошие новости нам бы всем не помешали.

Деке открыл дверь пикапа Джона еще до того, как тот полностью остановился.

— Вы рассказали им?

— Сегодня вечером, — ответил Джон, испуганно взглянув на него. — Я решил подождать до вечера.

— Слава Богу. — Деке шумно выдохнул. — Послушайте, не говорите им ни слова, пока я с вами не свяжусь. Поверьте, это совершенно серьезно, отче. Вы должны мне просто поверить. Где я смогу вас найти?

— До окончания обеда я буду у Кэти вместе с Уиллом. Мы хотим побыть вместе, как единая семья, прежде чем…

— Вот там и оставайтесь. Мне необходимо поговорить с вами со всеми.

— Деке, что происходит?

— Пока сказать не могу. Расскажу при встрече. Только ничего не предпринимайте до разговора со мной.

Через десять минут Деке заехал на дорожку, ведущую к дому убийцы Трея Дона Холла. Он был уверен, что за какими-то из ворот этого вместительного, на три машины, гаража находится белый «лексус» жены хозяина — автомобиль, который из кабины своего трактора видел фермер, когда он на полной скорости уезжал с места преступления. Убийца ехал, рассчитывая застрелить Трея в Доме Харбисонов, а потом, видимо, выстрелить и в себя, но встретил предмет своей мести на дороге. Узнав водителя в лицо, Трей, естественно, остановился.

На мгновение Деке испытал жалость к Трею в последние секунды его жизни, представив себе его боль и удивление, когда он увидел ружье, наведенное на него идолом его юности. Деке вынул из бардачка свой «Кольт Питон» и сунул его за пояс, у себя за спиной.

Ему пришлось несколько минут ждать, пока дверь откроется после его настойчивого звонка. Он был удивлен тем переменам, которые произошли в человеке, стоявшем сейчас в дверном проеме перед ним. Он был чисто выбрит и опрятно одет в хорошую повседневную одежду. От него пахло недавно принятым душем и дорогим одеколоном.